— Ну… да, пока я не буду уверен.

— Значит, одно письмо — на случай беременности, а другое — если беременности нет?

— Да… Я же говорил вам. Да.

— Кому ещё вы об этом говорили? — Взгляд Джейми прожигал его насквозь.

— Никому.

— Кто он?

— Идите к черту! — вскричал Хоуг, потом выпалил: — Горнт!

— Господи Иисусе, почему он?

— Не знаю, ему словно было все известно, он пришел к тем же выводам, к каким, я полагаю, придут и все остальные. Согласен, что теперь, когда я вернулся, это вполне очевидно. Я сказал Тесс об этом, но она промолчала, только посмотрела на меня этими своими серыми глазами. Вам легко, Джейми, — пожаловался он, кипя от обиды. — Вам и всем Горнтам этого мира легко, вы сильные, вы привыкли к бизнесу, а разве бизнес по большей части не ложь? Ну а врачи к этому не привычны. — Исполненный отвращения к самому себе за неспособность хранить секреты, Хоуг шумно выдохнул. — После стольких лет другим я уже не стану. Тесс сказала, чтобы я посвятил в причину своего возвращения сэра Уильяма, Альберта и вас, и больше никого.

— Не расстраивайтесь, вы правы, в Иокогаме, чёрт подери, не будет ни одного человека, который бы не догадался о цели вашего приезда. Чёрт возьми, бедная Анжелика! Для кого ещё у вас есть письма от Тесс?

— Я… для сэра Уильяма.

— Для кого ещё? Ради всех святых угодников, для кого ещё?

— Для Небесного Нашего Ская.

Изображая спокойствие, которого он не испытывал, Хоуг протянул Анжелике конверт, запечатанный печатью «Благородного Дома». У неё все сжималось внутри с того самого момента, когда Джейми сообщил ей, кто прибыл с «Гарцующим Облаком», как ни пыталась она оставаться невозмутимой. Даже почти мгновенная поправка Варгаша, что прибывшая женщина оказалась невестой сеньора Макфея, а не Тесс Струан, не успокоила её. Как не успокоило и громогласное повествование Хоуга о похоронах Малкольма, которое лишь ещё больше сбило её с толку. Рукописные буквы на конверте были словно выгравированы: «Анжелике Ришо, лично».

— Почему вам не прочесть его, пока я здесь, — говорил он, обеспокоенный внезапно выступившим на её щеках румянцем.

— Вы имеете в виду на случай, если я упаду в обморок? — резко спросила она, садясь прямо в высоком кресле у камина, кресле Малкольма, которое она забрала из его апартаментов, перед тем как освободить их для Альберта Мак-Струана.

— Я имею в виду, что вам, возможно, захочется поговорить, — доброжелательно произнес Хоуг. — Я ваш друг, а не только врач. — Он устремился наверх сразу же после беседы с Джейми, радуясь, что этот инквизиторский допрос окончен, поздоровался с ней, обнял и отмахнулся от её немедленного «что случилось в Гонконге?», сказав: «Повремените секунду, дайте-ка я взгляну на вас». Он внимательно посмотрел на неё как врач, потом как друг. То, что он увидел, обрадовало его. — Я просто предложил.

— Письмо адресовано неправильно. Здесь должно стоять миссис Анжелика Струан или миссис Малкольм Струан. — Она неловко протянула письмо обратно.

— Тесс сказала, что именно так вы и поступите. — Эти слова были сказаны мягко.

— Если она такая мудрая, почему было не адресовать письмо как положено?

— Ей трудно так же, как трудно вам. Она мать, потерявшая сына. Будьте терпеливы, Анжелика.

— Терпеливой? Мне? Когда я в осаде за то, что вышла замуж и любила прекрасного человека, который… Вы на её стороне, вам ведь платит компания Струана.

— Верно, но я на стороне того, что сам считаю наилучшим, а это не продается даже вам. — Хоуг сидел в кресле с дружелюбным видом. Комната была теплой, женской и пронизанной напряженностью. Он видел, как пульсирует вена у неё на шее, как чуть заметно подергиваются пальцы. — Я помогал вам и Малкольму, но только потому, что считал это наилучшим. Для вашего личного сведения, находясь в Гонконге, я подал в отставку. Это последнее задание, которое я выполняю для «Благородного Дома».

Она была поражена.

— Зачем вы это сделали?

Снова та же странная улыбка.

— Я возвращаюсь в Индию, я намерен попробовать отыскать то, что утерял. Сразу же, как только смогу.

— А! Арджуманд. — От этого она почувствовала себя лучше. Она подалась вперед и коснулась его рукой. — Извините. Извините, что я сказала то, что сказала. Простите меня. Это просто… извините.

— Это пустяки. Не забывайте, что я врач, я действительно понимаю, как все это на вас давит сейчас. Я готовился к худшему. — Он сломал печать и вскрыл письмо. — Она сказала, чтобы я сделал это. — Внутри оказался ещё один конверт. На нем было написано просто: «Анжелике». — Компромисс, а? Предложенный компромисс.

— Предложенный вами?

— Да.

— Вы знаете, о чем здесь говорится?

— Нет. Как перед Богом. Вы хотите, чтобы я ушел?

Её взгляд был прикован к письму. Через мгновение она отрицательно качнула головой, и он отошел к окну, чтобы дать ей место, отодвинул занавеси в сторону и стал смотреть в ночь, слыша тяжелые удары своего собственного сердца.

Она колебалась некоторое время, потом вскрыла конверт. Никакого приветствия. Никакого имени.

Я не могу простить вас за то, что вы сделали с моим сыном.

Я действительно считаю, что по наущению и с одобрения своего отца вы нацелились на моего сына, чтобы женить его на себе любым способом. Ваш «брак» с моим сыном недействителен, меня заверили в этом. Этот «брак» ускорил его смерть, меня заверили в этом — свидетельство о смерти указывает на это, меня заверили в этом. По сему поводу стряпчие компании готовят документы для дела, которое без промедления будет передано в Верховный суд Гонконга. Если вы носите ребенка моего сына, это не заставит правосудие свернуть со своего пути и не помешает объявить этого ребенка незаконным.

Я не могу найти слов, чтобы выразить вам свою признательность за бесценную информацию, переданную мне, по вашей просьбе, неким общим знакомым.

Если, а я считаю, что так и будет, его материалы окажутся ценными, я и «Благородный Дом» будем в долгу перед вами и перед этим человеком, в долгу неоплатном. То, что он назвал плату для себя, умеренную, принимая во внимание ценность его информации, вас не касается, вы не просили никакой и никакой не получите. Но ваш дар памяти моего сына и будущему «Благородного Дома» заслуживает того, чтобы о нем задуматься.

Как же разрешить эту неразрешимую ситуацию?

Решение, если таковое может быть найдено, должно остаться тайной между нами как врагами — мы всегда ими будем — и как женщинами.

Во-первых, я прошу вас помочь доктору Хоугу, позволив ему в нужное время осмотреть вас, чтобы установить, носите вы ребенка или нет. Разумеется, для подтверждения диагноза можно проконсультироваться с доктором Бебкоттом или любым другим врачом по вашему желанию.