class="p1">Все это происходило без слов, будто все эти действия уже давно были обговорены ими. Каа попыталась слабо потянуться к сыну, но тот уже отошел в сторону и теперь смотрел на нее печальным взглядом. Подняв меч, он вновь воздел его к небу, и над его головой распахнулись врата, которые Феликс уже видел в Ферасе. Извилистый свет, больше похожий на дым, полился из открывшегося проема, начертав в небе светящуюся дорогу. Все также без единого слова, Шалагарм и Эльфейма, взяв с собой земных правительниц, вступили на этот путь, и свет стал уносить их к проходу между мирами. Все это выглядело еще более впечатляюще, чем в прошлый раз, когда Эн прощался с Изаркилем. Двое божественных посланцев, окруженных ореолом света, льющимся из проема, удалялись в ночное небо, оставляя за собой еле заметный искрящейся свет из космической пыли, который медленно падал на голову Сахимэля. Король лишь первые мгновения провожал их, и Феликс увидел, как его взгляд на долю секунды встретился с белесыми глазами Лушаиль, которая, хоть и не видела, но все же высунула свое лицо из-под серебристых перьев Эльфеймы и посмотрела через ее плечо вслед удаляющемуся Сахимэлю.

Но король быстро отвел глаза, и обратил пылающий золотом взор на стену песка, которая постепенно стала терять свою силу, и осыпаться серым водопадом пыли. После ухода Эльфеймы, земля вновь растеряла весь дневной свет, и теперь песок казался частью огромной черной массы, которая бурлила повсюду, словно закипающая смола. Медленно, она стала стягиваться в одну точку, и наконец перед Сахимэлем сформировались четверо мрачных призраков с высокими золотыми коронами на головах. Вдалеке все еще слышались испуганные крики убегающих в страхе людей, которые больше походили на карканье воронов, чем на человеческие голоса. Несколько сотен зоарийцов также были все еще живы, но теперь они не нападали, а лишь в настороженном ожидании переводили взгляды с короля на зургалов. Феликс было подумал, что сейчас враги Сахимэля заговорят с ним, чтобы вновь склонить его на свою сторону, но один из зургалов внезапно ринулся вперед, а за ним последовали и остальные. Их решительная атака сопровождалась холодящим кровь воплем смерти, услышав который оставшиеся зоарийцы попадали замертво. Но Сахимэль выстоял, и его звездный ореол еще ярче засиял в ночи, а раскаленный меч начал отражать удары проклятых черных клинков.

Начался новый этап битвы, от которого задрожала земля и небо раскололи вспышки нечестивых молний. Но теперь все было совершенно иначе, и в этих холодных мерцаниях Феликс ощутил запредельное зло. Стало ясно, что на этот раз проклятые короли призвали себе на помощь страшные силы, которые грозились в любой момент прорваться в этот мир. Феликс видел, как плотные тучи заслонили свет звезд, и сквозь них стал проглядываться тот самый призрачный огонь, который маленький никс видел в расщелине Алгобсиса, когда переходил по навесному мосту в Антэ Иллас. Вместе с этим замогильным огнем с неба стали падать черные перья, а за ними и мертвые вороны. Ударяясь о землю, они изрыгали черную кровь, а из их разинутых клювов выползали змеи и разный гнус, который заползал под песок и копошился в нем.

Открывшаяся перед Феликсом картина была настолько безумной, что грозилась свести с ума, но тем не менее маленький никс держался, и удивлялся выдержке Сахимэля, который все это переживал вживую. Зургалы нападали на короля с дикими воплями, от которых стыла кровь и болела голова. Но каждый раз Сахимэль отражал их удары, и даже когда те нападали всем скопом. Удары его раскаленного меча были резкими, но в то же время изящными, словно взмахи какой-то дивной птицы. В атаках короля не было ни одного лишнего движения, и казалось, будто он предвидит все удары своих врагов, и опережает их на шаг.

И пока происходила эта схватка, весь песок уже пропитался черной кровью и телами мертвых воронов. А сверху стал ползти призрачный огонь, который напоминал мертвые руки, медленно тянущиеся к королю. Но Сахимэлю удавалось стойка выдерживать все это, и он отгонял Первородное Зло своим светлым и теплым пламенем. В какой-то момент Феликсу показалось, что эта битва будет длиться очень долго, так как никто не показывал даже намека на усталость, но это мысль быстро испарилась, когда он увидел, как зургалы стали сливаться воедино, образуя мрачную высокую фигуру воина, которая возвышалась над Сахимэлем в два раза. Видимо, зургалы решили сконцентрировать свою силу, но король опередил их, и подскочив к фигуре, повалил ее на песок, вонзив меч прямо той в грудь, а свободной рукой схватив ее за горло.

И в этот момент Феликс понял, что сейчас произойдет что-то страшное. От Сахимэля вдруг повеяло великой силой, которая могла сравниться лишь с тем, что ощущал Феликс, когда видел вальдэв в их истинном облике. Зургалы тоже почувствовали эту мощь, и испуганно заметались, стремясь поскорее вырваться из хватки короля. Но Сахимэль крепко держал их, слушая как те истошно верещат, взывая к своему повелителю. Тьма обступила их со всех сторон, но вокруг Сахимэля все еще оставался ореол священного света, и рисунки на его теле засияли, как никогда прежде. Приблизившись к испуганному лицу темного воина, которое все время меняло свое обличие, Король открыл рот и произнес с холодной яростью:

— Сунах ка зурэль!

Вместе с этими словами из тела Сахимэля вырвалось бушующее солнечное пламя, которое огромной волной разошлось во все стороны, испепеляя все, чего касалось. В один миг песок расплавился и превратился в стекло, покрывшись огненными узорами, а черная тень зургалов сжалась, а потом и вовсе испарилась, словно унесенный ветром дым. Но свирепое пламя не остановилось, и продолжало распространяться во все стороны, неукротимое и безжалостное. На самом деле эта последняя атака Сахимэля продлилась всего несколько мгновений. Подобно искре в темной комнате, она вспыхнула, а затем все вновь окутал мрак, и лишь на горизонте было видно удаляющиеся золотые языки огня, напоминающие священное зарево, вычерчивая из темноты очертания гор и песчаных дюн, которые вскоре так же поглотила тьма.

Глава 27. Начало затмения

На этот раз Феликс остался совершенно один. Он не видел никого и ничего, даже самого Эна. Лишь непроглядная темнота и биение собственного сердца, которое вдруг стал ощущаться очень отчетливо и громко. Феликс открыл рот и позвал Эна, но не услышал даже собственного голоса. Он вообще не был уверен, что имеет физического тела, а стук его сердца вдруг представился ему совсем неправдоподобным, отдающим чем-то холодным, жестким и