Пока он говорил, в комнате потемнело, огоньки на потолке потускнели, превратившись в золотые искорки; он посмотрел на стекло и увидел, как медсестра манипулирует пультом управления. Она кивнула, и он убрал повязку.

— Кореш?.. — Одна из рук Хряка нашла его.

— Твой глаз все еще закрыт, Хряк.

— Х'он знает х'эт, кореш. Думаешь, х'он храбрый? Х'он нет! — Веки Хряка затрепетали.

— Храбрее, чем был бы я.

Хряк помотал головой на подушке.

— Он не совсем соответствует его цвету кожи, — сказала медсестра.

Правая рука Хряка оторвалась от простыни в категоричном жесте:

— Хотит х'увидеть тя, тя х'и Х'орева, вместе. Х'он хотит никогда не забыть вас.

— Видеть птиц?

— Х'йа. — Широкий тонкогубый рот, теперь обнаженный, изогнулся вверх. — Хряк видит тя, Х'орев. Кореш?.. — Хряк поперхнулся, закашлялся и наконец пришел в себя.

— Теперь у тебя голубой глаз, Хряк. Такой же, как у меня.

Когда стекло медсестры потускнело и стало серебристо-серым, Хряк рискнул спросить:

— Ты х'останешься со мной, кореш?

Он кивнул, зная, что Хряк видит его кивок, и наслаждался этим:

— Пока Хари Мау не найдет меня и не заставит пойти с ним.

— Птиц идти?

— Да, Орев. Конечно, если ты этого хочешь. Я буду польщен.

— Хряк тож, кореш?

Он был ошеломлен:

— А ты бы хотел этого?

— Х'йа. — Голос Хряка был тверд.

Он медленно покачал головой.

— Х'увидел мои х'уши.

— Это не имеет никакого отношения к делу. Я польщен, Хряк. Я склоняю голову. Но если бог не скажет мне иного, мой ответ будет «нет», ради нас обоих.

— Старина Хряк пойдет, кореш.

— Я понимаю, что... что ты бы пошел и постарался бы помочь и защитить меня всеми возможными способами.

— Ты сделал х'эт для него.

— Конечно. Я твой друг, как и ты мой. — Он помолчал, рисуя указательным пальцем правой руки маленькие круги на щеке.

— Будет длинная дорога к братанам без тя.

Он кивнул и возликовал во второй раз:

— Ты вернешься к ним, на другой конец витка?

— Х'они — моя х'единственная семья.

— Наемники. Ты был наемным трупером, Хряк?

— Хо, х'йа! Х'он был? Х'он был! Сражался, шоб заставить х'их бежать, кореш. Платят те. Лучший трупер, ты, лучше х'и быть не могет.

— Может быть, ты найдешь кого-нибудь по дороге, Хряк. Женщину, которая тебя полюбит. Или друзей, которые полюбят тебя так же сильно, как я.

— Нашел х'уже тя, кореш.

— Да, — печально сказал он. — Так и есть. И если бы я мог взять тебя с собой в Новый Вайрон, то сделал бы это в одно мгновение. Проблема — по крайней мере, еще одна проблема — в том, что я туда не пойду. Я еду в город, который находится очень далеко оттуда, и я обещал Хари Мау, что поеду туда.

— Будешь паханом со мной.

— Я буду пленником, Хряк. Они хотят, чтобы я судил их споры и находил компромиссы. Есть много споров, в которых обе стороны неправы, и еще больше споров, в которых невозможен компромисс, приемлемый для обеих сторон.

Он вздохнул:

— Я не могу дать им всего, на что они надеются, и их разочарование со временем непременно обернется насилием, если только я не смогу убежать от них.

— Х'и ты сделаешь х'эт, кореш ? Сбежишь?

Он мрачно кивнул:

— Я так и сделаю. Я так и сделаю — если смогу. Я обещал Хари Мау, что поеду с ним в его город и что буду судить в нем в меру своих слабых способностей. Но я не обещал оставаться там до бесконечности. Я сдержу свое обещание, если они мне позволят. Но когда я сделаю все, что смогу, я вернусь домой. Я уже наполовину обогнул Синюю, и дом не может быть дальше этого.

— Тогда те потребуется старина Хряк, кореш.

Он снова вздохнул:

— Без сомнения, потребуется, но тебя со мной не будет. Во-первых, Хари Мау и его друзья очень быстро узнают, где я нахожусь — если не сегодня, то уж точно завтра. Тогда они заставят меня сдержать свое обещание и настоят, чтобы мы ушли. Тебе нужен квалифицированный уход в течение нескольких месяцев. Твоя плоть может не принять новый глаз. Есть медицинские процедуры, которые можно сделать, если это произойдет, но они трудны и требуют опытного целителя.

Во-вторых, ты будешь еще большим пленником, чем я, и подвергнешься гораздо большей опасности, став средоточием недовольства каждого человека, против которого я выступлю. Я сказал, что тебе потребуются месяцы ухода, потому что именно так сказал мне твой хирург и то же самое сказали мне и здесь. Если ты пойдешь со мной, сомневаюсь, что ты проживешь еще несколько месяцев.

Лицо Хряка неуловимо изменилось, и он сказал:

— А в-третьих, Рог?

— Патера!

Орев пронзительно свистнул.

— Я стал бы для тебя несомненной опасностью, — сказал Хряк. — Сила и твердое сердце — опасные качества там, где они не могут одержать верх.

— Да. — Он вытер глаза.

Обнаженное и неуловимо изменившееся лицо все еще было лицом Хряка; но из его рта раздался хорошо знакомый голос Шелка:

— И все же ты взял бы меня с собой, если бы мог.

— Да. Да, взял бы. Если бы мы добрались до Нового Вайрона, это значило бы, что я не потерпел неудачи. Или даже если бы ты добрался туда один.

— Ты не хочешь потерпеть неудачу. — Большая рука Хряка сжалась на его.

— Я бы отдал свою жизнь, чтобы не потерпеть неудачу, — сказал он, и это было правдой.

— Ты уже это сделал.

— Ты должен лежать здесь, на этом противоперегрузочном диване. — Хари Мау склонился над ним. — И ты должен быть пристегнут. Я прошу прощения, но это очень важно.

— Я знаю, я уже лежал на них раньше. Я беспокоюсь за Орева.

Улыбка Хари Мау стала еще шире:

— Там, под твоей рукой, он будет в безопасности. Чем существо легче, тем меньше на него нагрузка. Орев очень легкий. — Широкий ремень защелкнулся, прижимая азот к напряженным мышцам под ним. — А за себя ты не боишься, Раджан Шелк?

Если они хотят называть его так, пусть называют так, как хотят. Не желая глазеть, он перевел взгляд с бородатого лица Хари Мау на плетеную циновку, которая заменила... что? Он попытался вспомнить внутренности посадочного аппарата, который перенес его с Синей на Зеленую, но в памяти остались только длинные ряды грубых коричневых диванов, тесный маленький камбуз, который кормил их скудно и плохо, стрельба, крики и изогнутая стальная рукоятка ножа Сухожилия, торчащая из спины человека, чье имя давно забыто.