то в отношении подобных можно сказать так: тут на первый взгляд прощупываются два варианта — кто жизнью полной праведных деяний заработал для себя спасение и благодать, таких поднимают и возносят из посмертного и мрачного безличия, позволяя приобщиться к области сияния ярких, радующих и приятных чувств. Вот только, раз личины эти вот такие примитивные в развитии, то что с такими там случается потом? Что там подобных ждёт? Полное счастья и не обременённое каким-либо занятием, существование без смысла? Но это-то источником для возникновенья бурной, постоянной и непроходящей радости на первый взгляд что-то не выглядит — ведь счастье изначально подразумевает некое наличие радующей, постоянной занятости, и радующий, завершающий такого рода занятость, какой-то притягательный, желанный результат. Тем более, что, получается, раз старое тело с некоторых пор по самым разным из причин продемонстрировало нежизнеспособность, по сути, тела нет, то и для дальнейшего прогресса после смерти, получившийся как результат закончившейся жизни образ, дух, необходимо поместить в новое тело, вне всякого сомнения достойное, с жизнью полной действия и словно бы подталкивающей к надлежащему развитию, и вот на этот раз развитию жизни именно духовной.

А то, что формирует жизнь внутри телесной формы, при этом формы именно не человеческой, то есть, что за энергетика становится основой для начала вот таких, довольно специфических процессов? И что случается с оформившимся и развившимся внутри такой вот примитивной формы? То, что такое нечто, на себе несущее образ чего-то сдохшего, по результату существует-получается, своими собственными глазками в детстве смог высмотреть-увидеть. Такое, тогда, там, выбравшееся из трупика повешенной на нитке мышки, несло на своем внешнем призрачном облике все признаки той сдохшей твари. И выглядело это нечто озабоченным опасениями в отношении всего окружающего мира, теперь как будто вновь открывшегося перед, после смерти, как можно понять, прозревшими глазами, оглядывалось, с осторожностью крадясь по листьям, и, почти не задержавшись возле собственного трупика, практически без промедленья, тут же убежало, почти мгновенно растворившись в свете окружающего дня. Такого рода наблюдавшееся, в сущности, предполагает, что, хотя бы сразу после смерти, но позывы и эмоции, до того наполнявшие ту сдохшую, ничтожную тварь, сохранились, и толкали то, что выглядело призраком, к действиям, свойственным твари живой. И тут так же любопытно то, что увиденное заставляло думать, что тот образ глаз, что виделся на образе мыши, снабжал образ-призрак мыши видимой информацией, то есть, позволял, пользуясь увиденным, формировать мнение-решение, как следует действовать. Форма-образ, этакий объёмный призрак-отпечаток, получившийся после того, как то, что жило, сдохло, убежал. Точнее, растворился в свете окружающего мира. Свет, что тогда и там хоть как-то повлиял на весь такого рода результат, сформировался именно по ходу жизни? Всё то же, что сформировалось в теле, подталкиваемое к появлению и совершенствованию там, над всем процессом доминирующим начинанием, подталкиваемым к действиям стремленьем проявиться, то есть словно бы воскреснуть вновь, которое, как можно понимать, и становится источником проявления в том, что родилось и живёт, стремления улучшиться, такое, выглядящее порождением духовным, и если не достигло при своём развитии какой-то кардинально важной точки, после решительного достижения которой ну хоть что-то, но становится в реальном постижении подобных тонкостей-нюансов ясным, уж если тело умерло и больше не поддерживает жизнь, начинает выглядеть ничтожным бледным образом-отображением того, что представляло из себя, так не достигшее надлежащего-желательного уровня, строившееся-создававшееся там в течении всей жизни, некое духовное начало. Как поступать с подобным бледным отблеском, если тело пока было живо так и не украсилось тем, что могло бы было быть отнесено согласно степени развития к тому, что наделено способностью перевалить в осознании и понимании за грань-порог, лишь после минования которого оцениваться то, что творится, начинает по-другому, не так, как до того?

И так, ещё раз попытаемся разложить всю ситуацию по полочкам. Зачатие, развитие, рождение, по сути, появление на свет. Тот новый образ, что потом начинает развиваться и формироваться в теле, с этого момента начинающем расти, стремясь к достижению на этот раз уже вполне обычных, взрослых габаритов и масштабов, если судить по качественным проявлениям-показателям, то с этого момента будто возникает вновь. И вместе с тем, само зачатие, рост и развитие будущей жизни там, в глубине, в утробе матери, всё это заставляет полагать, что изначально у того, что там растёт, присутствует, притом с далеко не самыми последними свойствами духовными, наставник и организатор, который от того зачатия подобным там и занят. Такому вот руководителю духовного порядка, так получается, толчок-основу для всего предстоящего будущего именно существования, начиная с стимула для первого наиважнейшего деления и создавать. А результат? Любое из рождающихся живностей, недаром это отмечается с завидным постоянством, по ходу предстоящего взросления на облике спустя какое-то там время начинает демонстрировать черты, позволяющие видеть в том, кто после приключения рожденья развивается, растёт, некоторую родственную связь с теми, от кого такому вот, рождённому, по сути, начиная весь процесс развития, случается рождаться. А между тем, если пытаться разбираться с тем, ну и с чего бы вдруг в наличии такая некоторая связь в обличии, то тут, несомненно, проступают те черты, которые связывают одинаковостью в чём-то разного уровня глобальности, объединяющие тех либо иных. При этом и на первый взгляд всё выглядит довольно просто — ну, то, что тварь одного вида может быть кардинально непохожа на творения другого вида, для внешне экзотически разнящихся людей подобное естественно. Если живущее относится по подавляющему большинству признаков к чему-то однотипному, на первый план выступают некие отличия в том, что, своим наличием, выделяет среди прочих представителей какого-то там отличающего от иных, общего единения. Телесные формы, связанные в общем-то похожим естеством, могут отличаться и элементарным, относящимся к внешней расцветке качественно одинакового, разниться размерам, рост может выглядеть немножечко другим, а также нечто из прочее всякого-разного может в той или иной степени отличаться непохожестью. И всё-таки, на этом уровне то, что заставляет полагать, что вид един, предполагает в обязательном порядке наличие у всех чего-то общего, различающегося чем-то вроде размеров, цвета или же ещё чего-нибудь такого же. У человека схожего характера нюансов в наличии больше всего. И здесь не лишено любопытных тонкостей то обстоятельство, что человеку свойственно, опираясь, например, на те же самые черты лица, практически всё время строить мнение о духовных качествах того, на кого люди с проявлением такого рода интереса смотрят. И здесь можно отметить, что цвет кожи может отличаться, некоторые из организующих характеристик, толщина, форма черт, из которых то лицо, на которое и