голова зажила, но я видела, каким немигающим становился его взгляд, когда он думал о Рэндалле Лиллиуайте.

— А, да, — тихо ответил невидимый мне Роджер. — Я думал… и все еще думаю… m’ athair-cèile.

Я улыбнулась, услышав, как он назвал Джейми «тестем», хотя его тон был вполне серьезен.

— Сказать вам, что я думаю? А вы тогда скажете мне?

— Да, давай. Есть еще время поразмыслить.

— В последнее время я думал о Германе Хазбенде.

— О квакере? — удивился Джейми. Хазбенд покинул колонию вместе со своей семьей после битвы при Аламансе. Я слышала, они уехали в Мэриленд.

— Да, о нем. Что случилось бы, не будь он квакером? Если бы он продолжил начатое и повел регуляторов на войну?

— Не знаю, — помолчав, произнес Джейми. — Полагаешь, с настоящим лидером они преуспели бы?

— Да. А может, и нет — ведь оружия у них не было, — но все равно результаты были бы значительнее. И тогда…

Показался дом. Задние окна светились — к вечеру разжигали камин, к ужину ставили свечи.

— Если бы регуляторами правильно руководили, может, движение возникло бы здесь и в то время, а не через три года от нынешнего в Массачусетсе.

— Да? И если так, что тогда?

Роджер коротко фыркнул — все равно что пожал плечами.

— Как знать. Я в курсе того, что сейчас происходит в Англии, — они не готовы, они не представляют, чем здесь рискуют. Если война разражается внезапно, без предупреждения — если бы она разразилась при Аламансе, — то и распространяется быстро. Англичане понять ничего не успеют, а война уже закончится. Это спасло бы тысячи жизней и избавило бы людей от долгих лет военных действий.

— А может, и нет, — иронично заметил Джейми, и Роджер засмеялся.

— А может, и нет, — согласился он. — Суть вот в чем: есть время для тех, кто хочет мира, а есть для тех, кто жаждет крови.

Брианна дошла до дома, обернулась и стала ждать остальных, тоже прислушиваясь к разговору.

Роджер остановился рядом с ней и посмотрел наверх. Из дымохода фонтаном вылетали яркие искры, освещая его лицо.

— Вы обращались ко мне, — наконец сказал он, вглядываясь в ослепительную темноту. — На Собрании, у огня.

— Seas vi mo lâmh, Roger an t’oranaiche, mac Jeremiah mac Choinneich, — тихо произнес Джейми. — Да, обращался. «Останься со мной, поющий Роджер, сын Джеремайи».

— Seas vi mo lâmh, a mhic mo thaighe, — сказал Роджер. — «Останься со мной, сын моего дома». Вы это серьезно?

— Ты и сам знаешь.

— Тогда и я серьезно. — Роджер положил руку на плечо Джейми и сжал так, что побелели костяшки. — Я останусь с вами. Мы останемся.

Брианна наконец с облегчением выдохнула — тихо, как сумеречный ветер.

Глава 111

Не дрогнув, выйти им навстречу

Большая свеча-часы немного прогорела, но оставалось еще много черных колец, отмечающих время. Джейми снова сложил камни в растаявший воск — один, два, три — и задул свечу. Четвертый камень, крупный топаз, был спрятан в деревянной коробочке, которую я обшила промасленной тканью. Его следовало передать в Эдинбург, мужу кузины миссис Баг, который, с его связями в банковском мире, сумеет продать камень и — вычтя разумную комиссию за свои услуги — перечислит средства Неду Говану.

Сопроводительное письмо лежало в коробочке вместе с камнем и содержало поручение Неду: узнать, живет ли некая Лири Маккензи с мужчиной в союзе, равносильном браку, и, если так, заявить о выполнении условий контракта между некой Лири Маккензи и неким Джеймсом Фрейзером, после чего положить средства от продажи камня в банк в качестве приданого для некой Джоан Маккензи Фрейзер, дочери вышеупомянутой Лири, когда та выйдет замуж.

— Ты уверен, что не хочешь попросить Неда узнать, кто этот мужчина? — спросила я.

Джейми решительно покачал головой.

— Захочет рассказать — хорошо, а если не захочет, так тому и быть, — криво улыбнулся он. Видимо, неудовлетворенное любопытство будет его наказанием.

В коридоре Брианна одновременно разговаривала с миссис Баг и ругала Джемми, но их перебил голос Роджера, а затем — радостный визг Джемми, когда Роджер подбросил его вверх.

— Думаешь, Роджер сделал правильный выбор? — тихо спросила я.

Решение Роджера меня обрадовало — и Джейми тоже. Хотя Брианна, Роджер и я смотрели на предстоящие события со своей особой стороны, я знала: Джейми куда лучше понимает, что нас действительно ждет. Конечно, прохождение через камни — дело опасное, но война…

Джейми потянулся и достал небольшую книгу с дальнего конца полки, в дешевом матерчатом переплете и довольно потрепанную — издание Фукидида, которое Джейми приобрел в надежде на то, что когда-нибудь Жермен и Джемми научатся греческому и сумеют прочитать.

Он открыл книгу осторожно, чтобы не выпали страницы. На мой взгляд, греческие буквы будто были написаны вымоченным в чернилах червяком, у которого случился припадок, но Джейми без труда нашел нужный отрывок.

— «Истинно храбр лишь тот, кто ясно видит все ожидающее его — славу и опасности равно, — и тем не менее, не дрогнув, выходит им навстречу».

Мне казалось, что Джейми читает их не из книги, а по памяти, из открытой книги души.

Хлопнула дверь, снаружи послышался голос Роджера — хриплый предостерегающий крик, обращенный к Джемми, а потом смех, низкий и сдавленный, в ответ на слова Брианны, и какой-то далекий неразличимый звук.

Они ушли, и, если не считать легкого шелеста листьев, настала тишина.

— «Истинно храбр лишь тот, кто ясно видит все ожидающее его». Ну, тебе-то лучше знать? — тихо сказала я и положила руку ему на плечо. Провела большим пальцем по крепкой шее, поглядывая на исписанную извилистыми червяками страницу. Он знает, и я тоже, ведь это я показала ему, что нас ждет.

Не выпуская книгу из рук, Джейми склонил голову, коснувшись щекой моей ладони, а густыми и мягкими волосами — моего запястья.

— Нет, — ответил он. — Не мне. Истинно храбр лишь тот, у кого есть выбор.

Я засмеялась, фыркнула и свободной рукой вытерла глаза.

— Думаешь, у тебя нет выбора?

Джейми молчал, затем закрыл книгу и, все еще держа ее в руках, наконец сказал:

— Нет. — В его голосе было что-то странное. — Не сейчас.

Сидя на стуле, он повернулся к окну. Была видна только красная ель у поляны, а за ней — густая тень от дубовой рощи с вкраплениями кустов дикой ежевики, которая разрослась из сада. Почерневший участок, где стоял огненный крест, теперь густо зарос диким ячменем.

Воздух вибрировал, и я вдруг поняла, что здесь вовсе не тихо. Нас окружали звуки гор, крики птиц, плеск воды вдалеке, а еще голоса, бормотание которых слышалось каждый день — то кто-то позовет из свинарника,