Однако, кроме завзятых библиофилов, удовлетворявших свои духовные потребности, существовали еще «книжные воры», работавшие исключительно ради выгоды. Воровали в книжных лавках и на складах, в типографиях, в конторах газет и журналов. Краденое сбывалось через разветвленную сеть уличных букинистов, которых в обеих столицах было превеликое множество. И масштабы были серьезные. Профессор Березин (он же и книготорговец), издавший капитальный «Энциклопедический словарь», как-то провел ревизию у себя на складе и обнаружил, что экземпляров «Словаря» бесследно исчезло ни много ни мало на 8 тысяч рублей. Прибыльный был промысел, облегчавшийся тем, что и тут обстояло в точности как с дровами – краденые книги не имели никаких штампов или отметок (конечно, не библиотечные, а те, которые украли со складов), так что отыскать потом похищенное было практически невозможно…

На железнодорожных вокзалах работали свои мазурики, так и именовавшиеся без затей «вокзальщиками». Высматривавшие в первую очередь небедных провинциалов. А далее, как пишется сейчас в газетных объявлениях, возможны варианты: кто-то крал багаж, кто-то тырил бумажники и вытаскивал часы, кто-то вовлекал жертву в какую-нибудь аферу. То же самое творилось и на пароходных пристанях.

Никакой сугубо российской специфики тут нет: жулье в крупных городах по обе стороны океана старательно трясло провинциалов – их и грабануть было легче, и задурить голову. На эту тему есть великолепный юмористический рассказ О’Генри. В Нью-Йорке молодой провинциал хватает за рукава прохожих, демонстрирует им солидную пачку долларов («Бабкину ферму продал, а это моя доля, не подумайте чего плохого!») и выясняет, где тут можно приятно провести время, скажем, сыграть в картишки. Местные жульманы маячат на дальних подступах, но близко не подходят – у залетного настолько уж провинциальный вид, что они всерьез подозревают полицейскую подставу и не хотят связываться. В конце концов провинциала осеняет гениальная в своей простоте идея. Видимо, все дело в том, что он одет не по-городскому, оттого никто и не хочет с ним дружить. Кидается в магазин – и вскоре появляется на улице в шикарном костюме, который на нем сидит, как на корове седло. Вот тут на него моментально пикируют «добрые и отзывчивые» горожане, готовые враз объяснить, где тут можно сыграть в картишки. Очень быстро провинциал вновь стоит на перекрестке и жалобными воплями призывает полицию – доля за бабкину ферму испарилась до последнего цента… В России обстояло примерно так же – уж кого-кого, а заезжих провинциалов жулье обожало нежно и трепетно…

Предшественником трамвая в столицах была конно-железная дорога, «конка» – вагончики, которые везли по рельсам лошадиные упряжки. Очень быстро после ее появления в вагонах заработали карманники. Известен случай, когда у пожилого генерала вытащили бумажник, где лежало 8 тысяч рублей – сорвали банк, можно сказать. Когда генерал обнаружил пропажу, его тут же хватил апоплексический удар…

В пассажирских поездах, особенно в вагонах первого класса (мало что возьмешь с мелкоты, ездившей третьим), прямо-таки прописались марвихеры (среди них хватало элегантных, очаровательных дам, которых и не заподозришь). Здесь тоже порой срывали банк. У возвращавшегося с богомолья купца попятили бумажник, где лежало денег и ценных бумаг на 30 тысяч рублей. По Балтийской железной дороге ехал артельщик (нечто вроде прораба и казначея в одном лице) этой же дороги – и вез в сумке 48 тысяч рублей казенных денег. В один далеко не прекрасный для бедняги момент сумка испарилась в том самом волшебном русском воздухе, в котором бесследно растворяется что угодно ценное. Шум был большой, и поднятая на ноги полиция сработала старательно: воров вскоре нашли и повязали. Вот только денег удалось обнаружить лишь 28 тысяч, остальные так никогда и не обнаружились…

Очень лакомым «охотничьим угодьем» для всевозможного жулья были большие ярмарки вроде Нижегородской. Туда, как мухи на мед, слетались шулера, проститутки (как «честные», если можно так выразиться, труженицы постельного фронта, так и «хипесницы»), марвихеры, просто воры – в общем, самая разнообразная криминальная публика. Каждый без труда находил занятие по своей специальности – русские (и не только русские) купцы, сделав дела, любили погулеванить с размахом. Так что порой попадали на крючок к представителям сразу нескольких криминальных специальностей.

Отличная иллюстрация – еще один эпизод из романа «Угрюм-река». Уже знакомый читателю Прохор Громов по торговым делам отправился как раз на Нижегородскую ярмарку. И неосмотрительно принял приглашение в гости, сделанное очаровательной светской дамой, без ложной скромности отрекомендовавшейся графиней. В гостях и в самом деле собралось самое что ни на есть благородное общество: отставные офицеры, чиновники в немалых чинах, коммерсанты (по крайней мере, все они называли себя именно так). Началось веселое застолье, как-то незаметно перешедшее в карточную игру по крупной. Громов очень быстро просадил несколько тысяч рублей – это он еще помнил, а больше не помнил ничего…

Очухался он, правда, не где-нибудь на окраине, под забором в лопухах, а тут же, в будуаре «графини». Но легче от этого не стало: из бумажника испарились все лежавшие там деньги, с пальца исчез брильянтовый перстень, мало того, из чековой книжки оказался вырезан чек (когда Прохор его подписал и на какую сумму, наш герой абсолютно не помнил). Сама графиня оказалась здесь же, без малейших следов раскаяния на очаровательной мордашке. Едва обокраденный сибиряк попытался «качать права», дамочка перешла в серьезную контратаку: форменным образом обрушилась на Громова, обвиняя «дикого сибиряка» в том, что он вчера испортил весь вечер благородному обществу: напившись, шумел, буянил, оскорблял гостей как мог, даже заехал в ухо некоему князю. В общем, лучший вид обороны – наступление. Естественно, «графиня» понятия не имела, куда девались деньги и перстень и что произошло с чеком. А потом вломился громадного роста «купец» с роскошной бородищей, сердечный друг «ее сиятельства», и, тряся у Громова под носом кулачищем, посоветовал убираться подобру-поздорову, пока у буяна и дебошира, которого нельзя допускать в приличное общество, не начались серьезные неприятности. Что тут сделаешь? Пришлось покинуть негостеприимный дом со всей возможной скоростью. Вскоре выяснилось, что по чеку мазурики получили 15 тысяч…

Тут вам и «хипес», и шулера, и воровство – полный набор нехитрых удовольствий в одном флаконе. В жизни сплошь и рядом происходило, как в романе. Хорошо еще, наш герой жив остался, – а бывали случаи, когда попавшие в подобный переплет люди умирали от передозировки «дурмана», тогдашнего клофелина, – а то и получали нож под ребро…

XIX век жившие в то время любили именовать «веком прогресса», и это название вполне справедливо. Куда ни взглянешь, везде прогресс: в науке, технике, инженерном деле. В том числе и в криминальных делах, а как бы вы хотели? Криминальный элемент всегда стремился идти в ногу с веком…

Давным-давно ушли в забытье патриархальные времена XVIII века, когда воришка незатейливо хватал что-нибудь с прилавка уличной лавки и улепетывал со всех ног, потому что в случае поимки били «всем миром». Во второй половине XIX века и начале XX «градушники», то есть магазинные воры, использовали гораздо более прогрессивные методы.