Кошка жила при ресторане, никогда не была голодна, а потому благоразумно решила ретироваться от ненормального голубя, способного попортить ей шкуру. Лучше всего с утра задрать парочку воробьев, так, для развлечения, решила хищница, а потому прыгнула к вытяжке и исчезла в ней.

Илья же решил сменить место ночевки и еще долго летал в поисках чего-нибудь подходящего, пока наконец не приземлился на крыше некоего дома; там была по-строена деревянная голубятня, в которой во сне курлыкали сытые голуби и голубки.

Свои, – с удовлетворением отметил Илья, прислонился к сетке, отделяющей его от собратьев, и тут же заснул, усталый и голодный.

Наутро его и отсюда погнали. Причем сделали это сами птицы, ревнивые к своему довольствию, жадные до еды, которой у них было в изобилии. Породистые, лощеные, они угрожающе закурлыкали на незнакомца, и Илья еще раз удивился, как все в мире устроено жестоко, как мало спокойных мест для слабых телом и духом, а потому не стал вступать в схватку с сытыми, а попросту спрыгнул с крыши в свободный полет и полетел налегке к карьеру, на дне которого вызревало его с Айзой потомство.

На берегу он рассмотрел странную картину. Двумя колесами въехав почти в самое озеро, стоял на тормозах милицейский газик. Рядом с ним копошились милиционеры, побывавшие накануне в квартире Ильи. А один напялил на себя водолазный костюм и, видимо, собирался погрузиться в нем на дно озерное.

– Может, он там под илом устроился! – услышал Илья от маленького черного человечка с животом-мячиком.

Меня ищут, – догадался татарин. – Думают, что я сам утоп или утопили меня. Конечно, одежду мою на берегу нашли да ногу отрубленную отыскали. Должны какие-то свои служебные меры принимать по этим фактам!..

Далее на ум Илье пришло то, отчего он очень испугался и внутри у него заплескало адреналином.

А что, если он икру мою найдет! – затрясся голубь. – Ведь ему ничего не стоит гнездо разорить! Ишь, какие у него волосья на лице!

Татарин взметнулся над озером и закружил нервно над водной равниной, желая, чтобы кто-нибудь вступился за его неродившееся потомство. И будто по его просьбе, в ответ на отчаянные мольбы, что-то произошло на глубине. В середине озера взбурлила вода, окрасившись заманчиво красным, а еще через минуту на ее поверхность буем выскочил водолаз и призывно замахал руками, моля своих товарищей о немедленной помощи.

И среди милиционеров случаются герои. Один из высоких духом бросился в студеные воды и спас водолаза, изо рта которого вытекала струйкой кровь, а сказать он ничего не мог, лишь мычал в ответ на все вопросы.

Вскоре его увезла подоспевшая «скорая», а вслед за ней на газике уехали и милиционеры.

Икряная кладка осталась в целости и сохранности.

Татарин-птица успокоился и до конца дня летал по всему городу, от нечего делать рассматривая кусочки человеческих жизней, их перипетии – радостные и драматические. Кто-то поцеловал на улице девушку, зарывшись с ней лицом в букет пылающих хризантем, кто-то поскользнулся и упал замертво, окончив свой жизненный путь, а кто-то просто шел куда-то, не весело и не грустно, просто это был обыкновенный, не запоминающийся момент его жизни.

А вечером Илье удалось обнаружить большую дыру в крыше какого-то строения, откуда пыхало теплом и куда он не раздумывая залез на ночлег.

– Ой ты Господи! – воскликнул Илья, когда яркий свет ослепил его глаза-бусины и он с трудом рассмотрел, куда попал.

Внизу было много людей в спортивных костюмах и огромное количество всевозможных железных изделий, которые люди в спортивных одеждах поднимали и опускали в определенных ритмах.

Я попал в зал для занятий спортом, – понял Илья. – Здесь тепло и уютно.

Он приметил парочку воробьев, снующих под самой крышей, и совсем успокоился, уверенный, что отсюда его никто не погонит и он сможет отогреться наконец и вы-спаться.

А потом, сидя на железной свае под крышей, разо-млевший от тепла, с закрывающимися для сновидений глазами, он приметил напротив себя крошечную птичку, которая дремала на балке, покачиваясь на тонюсеньких лапках в такт дыханию. Птичка была такая крохотная, что Илья сначала подумал, что это простая пчелка, но, подковыляв поближе, понял, что это именно птица и еще понял, что это его Айза.

Он чуть было не лишился сознания. Чудом удержался на свае и глухо курлыкнул.

Птичка не проснулась, а потому Илья, тряся всеми перьями, с дрожью в голосе позвал:

– Айза… Айза…

Тело птички-пчелки встрепенулось, она открыла свои крошечные глазки и посмотрела на голубя.

– Илья… – сказала птичка и вспорхнула с балки легко, как пушинка.

Она замахала крылышками быстро-быстро, оставаясь в полете на одном месте, рассматривая потрепанного голубя, то поворачивая головку, то ставя ее прямо, то опять на бочок.

– Илья!.. – и из глаза ее выпала алмазная слезка.

– Айза!..

И опять он было чуть не умер от счастья. Его увечная лапка оттолкнулась от сваи, и он неуклюже взлетел, стараясь тоже удержаться на одном месте, что совсем не свойственно голубям и прерогатива лишь маленьких колибри.

Айза засмеялась, наблюдая такую картину, но не ехидно, как в детстве, а по-доброму и устремилась навстречу своему мужчине, затрещав крылышками, как пропеллерами.

Они сели на широкую балку и встретились клювами, словно губами, и не могли надышаться друг другом целую вечность, пока из зала не ушел последний уборщик, пока не погас свет.

– Ты единственная моя! – шептал Илья.

– Мой Илья! – отвечала Айза с великой нежностью, от которой пух под крыльями татарина становился еще пушистее, и если была бы возможность, он с удовольствием пожертвовал бы его весь на маленькую подушечку для своей крохотной птички…

Он долго рассказывал Айзе, как жил все это время, как охранял их будущее потомство, как превратился в птицу и почему у него не хватает лапки.

И Айза плакала от такого грустного рассказа, а Илья, наоборот, улыбался счастливо душой, так как встретил свою любовь, свой вечный смысл жизни…

Он вновь почувствовал в своем теле якорную твердость и мраморное бурление, но нежные чувства были настолько сильнее плотского инстинкта, что якорь тут же расслабился, а мрамор рассосался до времени и Илья лишь шептал что-то нежное, очень нежное, а маленькая колибри всхлипывала и от грусти и от счастья одновременно.

Они заснули под самое утро. Илья взял маленькую птичку под крыло, и весь сон его был поверхностным, готовым оборваться в любой миг, дабы встретить любую опасность лицом к лицу и защитить свою Айзу.

А наутро она выбралась из-под его теплого крыла и потянула свои почти прозрачные крылышки томно, отчего в голове Ильи опять закружилось и он от счастья закурлыкал громко, так что привлек внимание двух воробьев, которые подлетели поближе и, как будто не обращая внимания на посторонних птиц, принялись приводить свои перья в порядок, выклевывая и выкусывая из них что-то ненужное.