— Это мне не поможет, — возразила Алиса.

Л. Кэрролл «Алиса в Зазеркалье»

10 лет до

Закат у моря. По берегу рассеяны немногочисленные люди: кто-то бегает, кто-то гуляет с собакой, кто-то фотографируется на фоне старого города, виднеющегося вдали. Холодный ветер уносит пластиковые стаканчики с коврика для пикника, на котором сидит семейная пара. Женщина не пытается их поймать. Кивает на вечерний паром, который прибывает из соседней страны.

— Когда мы уже съездим?

— Так давай на выходных.

— Там туристов столько будет…

— Так наших же, русских.

— В том и дело, — бормочет женщина, отпивая сидр из бутылки.

Позади них на детской площадке играют две девочки. Светленькая лет десяти, высокая для своего возраста, а волосы, завязанные в пучок, делают ее только выше. Хрупкая темненькая угловатая девочка помладше кажется особенно смуглой на фоне подруги. Недалеко на качели-лодочке балуются мальчишки, пытаясь разогнаться. Они спрыгивают с качели и отходят к турникам. Девочки, которые явно ждали, когда же освободятся места, бегут к качели, переговариваясь на помеси двух языков.

— Но! Тавай! — требует светленькая, подпрыгивая.

Темненькая нерешительно сгибает ноги, чуть раскачиваясь. Смеется и зовет родителей:

— Мама, папа, смотрите!

Они не оглядываются: шум моря заглушает крик дочери.

Мальчики озираются на темненькую девочку, перешептываясь. Подходят к качелям сбоку и запрыгивают внутрь. Затем начинают ее раскачивать с криком «кийкинг!».

— Пустите! — кричит девочка, но те не слушаются.

Она повторяет это же на другом языке. Они бросают только несколько слов в ответ. Одно из них девочка знает, оно означает таких, как она, только это почему-то ругательство, хотя она так и не поняла, почему быть такой, как она, уже плохо.

— Сам такой! — она переходит на их язык и выдает в ответ очень грубое слово.

Мальчишки переглядываются, хватают светленькую девочку и выпрыгивают с ней наружу. Толкают качель туда-сюда, пока темненькая девочка болтается внутри и плачет.

Взрослые сидят лицом к морю, не обращая внимания на то, что происходит у них за спиной. Светленькая девочка стоит в стороне и молчит.

Вскоре мальчишкам надоедает, так что они разворачиваются и уходят. Темненькая девочка вылезает из качели, пошатываясь. Подбирает с песка камень и швыряет им вслед — как будто не в полную силу, но камень рикошетит от горки и попадает одному из мальчиков в ухо. Он валится в песок.

Проходящая мимо женщина с таксой бросает поводок и подбегает к мальчику, который трясет головой. Спрашивает что-то у его друга и смотрит на девочку. Затем кричит по-русски, но с акцентом:

— Чей это ребенок?

Девочка отворачивается, подбирает ракушку и прижимает ее к уху.

Родители так ничего и не слышат.

30 дней до

Капли воды отскакивали от металлической раковины, то ускоряясь до истерического бега, то замедляясь до размеренного падения. Холодильник гудел, сбиваясь на нервный свист. В квартире сверху уже вовсю бурлила дрель.

Закрыла кран с силой, но непослушные капли все равно продолжали вырываться на волю. Распахнула холодильник: в вентилятор забилась фольга, прикрывавшая блюдце с засохшим сыром с плесенью, так что терпкий запах увядания разлился по всему содержимому.

На столе остался погрызенный торт, из которого именинной свечкой торчала вилка. В пластиковой крышке от торта валялись обертки от марципановых конфет — тех самых, что отец привозил ей из дома месяц назад.

Все это значило только одно: мать наконец сдала дизайн-проект. А после решила отметить — как отмечала раньше с отцом, а теперь отмечала и за себя, и за отца. Она всегда жила и работала наскоками: пока делала проект, могла не есть, не спать, не выглядывать из своей комнаты — только работать, только бежать впереди времени, чтобы сделать то, что сдать надо было еще вчера. Зато стоило завершить работу, как ее охватывало безудержное влечение к окружающему миру — из мира в доступе теперь оказывалась только дочь, которой и приходилось терпеть, пусть терпеть недолго, зная, что это временно, зная, что биполярное расстройство материнской жизни в скором времени завершит маниакальную фазу.

Прополоскала рот в ванной несколько раз, подняла ладонь и дыхнула, проверив, точно ли все в порядке. В зеркале промелькнула тень: обернувшись, увидела, как в сторону вентиляции спешит нажористый рыжий таракан. Опять соседи сверху потравили и вся толпа устремилась в свободные щели, прихватив семьи и гнезда, убегая от отравленной волны, как бегут от войны беженцы, еще не зная, что не везде их готовы принять. Мать тараканов не замечала — иначе бы не бросала торт на столе. Хотя, может, и бросала бы — в отличие от папы ей никогда не было дела до дома и быта.

Вытащила из посудомойки термокружку с ратушей, бросила внутрь пару долек лимона и залила кипятком. Захватила мусор и тихо вышла вон, прикрыв дверь. На этаж прискрипел грузовой лифт. Сунулась в карман за наушниками — пусто, остались в комнате. Зашла в лифт и хмуро глянула в треснутое стекло. Опять разбили.

УЛЫБНИСЬ, НА ТЕБЯ СМОТРИТ ЛУЧШИЙ ИЗ ЛЮДЕЙ

Заунывная музыка играла в обоих лифтах, но именно в грузовом сбоил звук, то и дело превращаясь в утробный хрип. Соседи постоянно жаловались, особенно негодовали молодые родители, которые только-только укачали ребенка на улице, а тут из-за шума заново приходилось успокаивать, но сделать с этим ничего не получалось: эффект от ремонта держался пару дней, а затем музыка снова превращалась в саундтрек для тревожной сцены в фильме ужасов.

Лифт проехал до десятого этажа и замер, не открывая двери. Пришлось подпрыгнуть несколько раз, чтобы он тронулся с места: защита от детей была выставлена на вес до сорока пяти килограммов, и если зимой помогала теплая одежда, то с приходом весны она снова будто переставала быть видимой.

Уже у контейнеров распотрошила пакет, бросила бутылку в мусорку для стекла, пластиковую подложку от торта — в пластик, а остальное — в бытовые отходы. Из контейнера торчала пластиковая бутылка. Обернула руку пакетом и потянулась за ней, но та будто за что-то уцепилась. Внутри зашуршало, забеспокоилось, и тут из бака выпрыгнула крыса.

Взвизгнула, отбросила бутылку в сторону. Затем все же осмелилась, подняла и кинула в правильную мусорку.

БЕРЕЖЕМ ПЛАНЕТУ, ЧТОБЫ НЕ ИСКАТЬ ДРУГУЮ

Приучилась к этому еще там, когда в школе объясняли сортировку и показывали опутанные пластиком трупики птиц. Запомнила свалку Смоки-Маунтин, которая выглядела так, будто конец света уже наступил: человечество погибло и вот все,