— она подняла шишку и швырнула ее в сторону заброшки.

Он кивнул, провел рукой по губам и бросил воображаемый ключ в кусты:

— Хорошо, договорились. Тогда погнали?

— Погнали, — она сказала, но осталась на месте, а потом вдруг тихо спросила: — Антон, все же будет хорошо, правда?

1 день после

Толбоев говорил с Антоном напрямую, не давая адвокату влезть.

— Как думаешь, почему она не хотела, чтобы о вас знали?

— Мой клиент не должен…

— Боялась лишнего внимания.

— А что не так с этим вниманием?

— Антон, ты не обязан…

— Я не понимал. Еще не понимал, насколько все далеко зашло.

34 дня до

На входе в школу они разделились. Антон выждал пять минут, нырнул в класс, поздоровался за руку с Биланом и Другим, а потом спокойно прошел к третьему ряду и сел рядом с Алиной. Затылок жалил чужой взгляд — оглянулся: Алекс. Вот о чем надо спросить, понял он. Вот о ком — надо.

Всполошенный биолог заявился уже после звонка и с порога громко напомнил:

— Алексеев, после уроков у тебя встреча с Еленой Сергеевной.

— Это еще кто? — он изобразил непонимание.

— Наш психолог. Она во втором корпусе, это за столовой. Первый этаж, 133-й кабинет. Костенко, — он окликнул Алекса, — не пропускай прием. Елена жаловалась на тебя. Елена Сергеевна.

— Ну конечно, она жаловалась, — буркнул Алекс.

Антон видел в коридоре, как Алекс окликнул Алину и что-то спросил. Алина скрестила руки и отвечала, глядя мимо него. Затем повернулась и ушла, почти сбежала.

Билан подошел и хлопнул его по плечу, кивнул на Алину:

— Хорошо провели время?

— Ты о чем? — Антон пожал плечами.

Билан хмыкнул, но не стал продолжать расспросы:

— Сегодня как?

Антон вспомнил про отца и пожал плечами:

— Может, перенесем? У меня эта херня с психологом.

Другой тоже подошел:

— В три выдвигаемся, да?

Он сдался:

— Да. Только батя будет. Сюрприз обещал.

Антон прошел во второй корпус, по которому вовсю носилась малышня. Озираясь по сторонам, наконец отыскал кабинет с золотой табличкой «Педагог-психолог». Постучал, дернул ручку — не поддалась. Выдохнул: отлично, можно сказать, что не застал ее на месте. Но тут щелкнул замок, и на пороге появилась Елена — бледная, с чуть припухшими глазами. Зелеными, такими неправильно зелеными, снова подумал он.

— Антон. Я и забыла, что мы сегодня встречаемся.

— Можем перенести.

— Нет-нет, проходи.

В кабинете он почувствовал себя Алисой, которая глотнула жижи из неправильной склянки. Маленький столик и маленький стульчик, на нем маленькие игрушечные стаканчики, маленькие домики и игрушки, песочница — он будто попал в филиал детсада. Елена села за стол — обычного человеческого размера — и почти пропала за ним. Со вздохом подкрутила стул и чуть приподнялась. Хрупкая фигурка смотрелась так, словно она была главной куколкой на чаепитии в песочнице.

— Присаживайся, — указала на диван.

Диван тоже не взрослый, вытянуться не получится. Он смерил Елену взглядом и прикинул, поместится ли она, но от этой картинки в голову следом полезли и другие, так плохо сочетавшиеся со всеми игрушками и домиками, что он спешно погнал их от себя.

Елена налила стакан воды и поставила перед ним. Нахмурилась и попробовала подтянуть кресло еще, но не получилось. Наблюдать эти тщетные попытки придать себе хоть какого-то веса было неловко, так что Антон перевел взгляд на плакат, который висел на стене сбоку от ее рабочего стола, заваленного папками разных цветов.

РОДИТЕЛЬ — МУДРЫЙ, ОН НАПРАВЛЯЕТ И ЗАБОТИТСЯ.

ВЗРОСЛЫЙ — ПРАГМАТИЧНЫЙ, ОН ОБУЧАЕТ И ПОМОГАЕТ.

РЕБЕНОК — ИРРАЦИОНАЛЬНЫЙ, ОН ИГРАЕТ И ВЫЗЫВАЕТ ЭМОЦИИ.

В ЗРЕЛОЙ ЛИЧНОСТИ ДОМИНИРУЕТ СОСТОЯНИЕ ВЗРОСЛОГО.

— Как ты себя чувствуешь, Антон? После драки?

С кем именно, мог бы он спросить, но в ответ только пожал плечами:

— Нормально. Как коленка?

— Какая коленка? Ах, ты об этом… В порядке. — Помедлив, она спросила: — Антон, как тебе в новой школе? Адаптация — это всегда непросто…

Он прервал ее:

— А как вам новые наушники? Привыкли?

Она выдвинула верхний ящик стола и вытащила нераспакованную коробочку. Как он и думал. Положила перед ним и покачала головой:

— Зря ты это сделал.

Он сложил руки на груди:

— Хотите — выкиньте, я уже сказал. Мне они точно не нужны.

Коробочка запрыгала в ее тонких пальцах без колец — он сразу вспомнил, как она открывала и закрывала чехол в машине. Любит что-то крутить в руках, понял он и взял со стола цветной карандаш. Наконец она со вздохом кивнула и убрала коробку обратно.

— Не с того мы начали, да? — она улыбнулась чуть растерянно, а глаза остались такими же грустными, и Антон неожиданно для себя спросил:

— У вас линзы?

— Да.

— Для красоты или?..

— Я близорукая.

— Насколько?

— Минус десять.

Он присвистнул:

— Это вы ничего не видите без них, да?

— Вижу, но слабо.

— Сложно, наверное.

— Так и есть. А тебе сложно?

— В смысле?

— В новой школе, Антон?

Она как будто подпустила его ближе и тотчас решила подловить. Он не стал отвечать. Тогда Елена снова вздохнула. Встала из-за стола и села напротив него на детский стульчик, так что худая коленка с коричневой коркой у ранки оказалась прямо перед ним.

— Послушай, Антон, я понимаю, что это все непросто, тем более для такого мальчика, как ты. Ты ведь…

— Красивый, — продолжил он привычно.

— …новенький, — Елена улыбнулась, а он почувствовал, что его снова провели.

— И некрасивый? Не нравлюсь?

Она окинула его спокойным взглядом и отбила:

— Не в моем вкусе.

— А кто в вашем? Может, попугай этот? Геннадий Ильич?

Пальцы схватили ручку и застучали по столу, будто отбивая шифр. Неужели попал?

— Речь не обо мне.

— А почему не о вас? Разве нам не нужно познакомиться? Я же должен понимать, кто вы, что вы вообще за специалист, можно ли вам доверять мое ментальное здоровье. Конечно, Мария Дмитриевна вас очень хвалила в первый день, но она может быть необъективна. Правда же? — он смотрел ей прямо в глаза, нанося удар за ударом. Ручка замерла и легла на стол.

Елена встала и прислонилась к стене.

— Хорошо.