Паитси тут же последовал его примеру. Амени скинул чехол со стрелами, бросил лук на землю и нырнул вслед за товарищами. Обрыв оказался высотой локтей десять. Уже на лету, он успел заметить, как разъяренный самец опрокинул легкую папирусную лодочку. Расправившись с суденышком, бегемот попытался достать своих обидчиков. Но неожиданно рядом с животным вынырнул Хуто, ловко вонзил нож зверю за ухо, и тут же скрылся обратно в воде. Самец заревел еще громче, широко разевая розовую пасть с клыками. Обезумив от боли, он тряс головой и вертелся на месте, но никак не мог избавиться от ножа.

Паитси выловил барахтающегося мальчишку и потащил его к берегу. Амени подплыл к разодранным остаткам папирусной лодочки, но никого не нашел. Он нырнул вниз и заметил среди темно – зеленых водорослей одного из гребцов. Работая всем телом, он устремился вниз. Человек запутался одной ногой в траве. Он дергалась, пытаясь высвободиться, но жесткие густые стебли еще больше обвивали его ногу. Он начинала задыхаться. Амени ножом отсек стебли водяной травы и вытолкнул человека на поверхность. Хуто помог второму гребцу.

Все благополучно добрались до берега. Долго лежали на горячем песке и не могли отдышаться. Наконец один из спасенных поклонился охотникам:

– Благодарим вас. Вы спасли драгоценную жизнь Тутэхнэйоту – племяннику самого Солнечного правителя. Требуйте любой награды, и мы, недостойные слуги, Того, кого любит Йот, выполним все, что попросите.

– Племянник правителя? – удивился Амени, взглянув на мальчика.

Тутэхнэйот сидел на корточках, обнял колени и дрожал, громко стуча зубами. Паитси уже сгреб кучку хвороста и чиркал камнями, высекая искры на пучок сухой травы. Трава задымилась, показался язычок пламени.

Лицо у мальчишки, как у местных жителей, смуглое, с большими черными глазами и пухлыми губами, даже некоторые черты выдавали в нем кушитскую кровь. Худой, с крупными коленями и локтями, как и все мальчишки в его возрасте. Только голова с детским длинным локоном была необычной, немного вытянутой формы. Впрочем, это нисколько не казалось уродством. На тонкой шее болталась серебряная цепь с амулетами, а на правой руке браслет с золотым анхом. Амени по этому знаку понял, что перед ним действительно отпрыск правителей.

– Нож жалко, – посетовал Хуто. – Уплыл вместе с бегемотом.

– А я сандалии в воде потерял, – заныл мальчик. – Новые.

– Ты принес их в жертву речному духу, – успокаивал его Паитси. – Если бы не отдал сандалии, он забрал бы тебя самого.

Хуто и Амени присели к огню. Вечер становился прохладным, или так казалось после теплой воды.

– Расскажите, кто вы? – попросил один из стражников.

– Мы из отряда маджаев, – представился Паитси.

– Ты не боишься ни бегемотов, ни крокодилов? – пристал мальчик к Хуто. Испуг прошел, и он уже забыл о том, что недавно чуть не погиб.

– Боюсь, – честно ответил Хуто. – Маленькие телята не боятся крокодилов, подходят к реке и таращатся на них глупыми глазками, а он цап! – и нет теленка.

Мальчик вздрогнул, но после засмеялся.

– Я расскажу всем о твоей смелости. Тебя назначат моим старшим охотником.

– Благодарю, маленький господин. Но Хуто – вольный охотник, никогда ни у кого не служил и не умеет служить. А потом, если ты расскажешь о том, что тебя чуть не разорвал бегемот, твоих слуг накажут.

– Мои слуги не смогли меня защитить. Если б не ты, я был бы мертв, растерзан на куски и съеден крокодилами. Пусть их накажут. Они заслужили.

Слуги упали перед мальчиком на колени и взмолились о пощаде.

– Позволь заметить, маленький господин, – попробовал защитить их Хуто, – что они хорошие слуги, но не охотники. Они следят за тобой, кормят, одевают. Вот если б я был твоим рисутом, ты бы ходил нечесаным, чумазым и голодным.

– Хорошо, я промолчу! – сдался Тутэхнэйот, – если ты покажешь мне, как охотиться на бегемота. Я должен отомстить зверю. Я – племянник Того, кого любит Йот, а эта водяная тварь посмела на меня напасть, – чуть ли не со слезами обиды закончил мальчик.

Теперь слуги молили Хуто, чтобы тот уступил капризу мальчишки. Хотя бы пообещал.

– Только позови, и Хуто сразу придет, – успокоил всех охотник.

– Нам пора, – решил мальчик, согревшись возле костра. Он взобрался на спину одного из слуг, обернулся и крикнул напоследок: – Я пришлю к Маху для тебя знак солнца. Ты сможешь в любое время приходить ко мне в Дом Ликования.

– Я счастлив! – поблагодарил его Хуто.

Охотники еще немного посидели возле костра, пока хворост не превратился в серый пепел. Болтали о всякой чепухе. Делились впечатлениями о новом городе. Хуто восхищался огромными домами и красивыми садами. У Паитси вообще рот не закрывался от удивления. Сын вождя полудикого племени никогда не видел столько роскоши и так много красиво одетых людей. Так за разговорами не заметили, как небо загорелось звездами. Пришлось наощупь пробираться обратно.

За белыми стенами стих городской шум. В домах готовили ужин. Пахло жареным мясом и свежим хлебом. Амени достал флягу с пивом и протянул стражникам, стоявшим на воротах. Те отпили по нескольку глотков и поблагодарили охотников. Старший рисут из дома Хармхаба уже ожидал Амени с факелом и сандалиями.

В доме все спали. Амени взобрался по приставной лестнице на плоскую крышу и растянулся на камышовой циновке. Братья сопели во сне. Несколько курительниц зловонно чадили, отгоняя назойливых насекомых. Кошка откуда-то с дерева прыгнула мягко на крышу, обнюхала лицо Амени, затем принялась тереться об его голову, при этом громко урча. Он отогнал кошку и попытался заснуть. За день сильно устал. Внизу на балконе послышались шаги и негромкие голоса. Амени различил грубый голос отца и отрывистую речь Хармхаба.

– Ты заметил, как изменился Эйя, став верховным жрецом Йота? – спрашивал главнокомандующий. – Как он говорит: убедительно, в каждом слове глубокий смысл. Он просто зачаровывает, гипнотизирует.

– Сейчас здесь нет Эйи, – серьезно произнес Хеви. – Все, что он говорил о великой мудрости правителя, о божественности Сына Йота, меня, конечно, убедило. Тебя я слушал так же с открытыми ушами. Но твои хвалебные речи в сторону Того, кого любит Йот звучали не из сердца. Я был всегда твоим другом, и останусь верным тебе до самой смерти. Но прости меня: в словах твоих не было искренности, а в сердце у тебя свернулась клубком змея обиды.

Хармхаб долго молчал, затем мрачно произнес:

– Я выскажу все, что у меня наболело. Ты помнишь Уаст – наш родной город. Он вскормил нас и воспитал. Помнишь нашу улицу, на которой всегда пахло свежим хлебом. Помнишь Дом Жизни, где нас учили.

– Разве можно такое забыть. Прекраснее города нет на земле.

– А во что сейчас он превратился? Выгребная яма не так противно смердит, как Уаст. От великолепных храмовых садов ничего не осталось. Кругом грязь и пьянство.