Глубоко вдохнув и медленно выдохнув, я расправляю плечи и делаю последние несколько шагов, пока не оказываюсь в просторном помещнии кухни-столовой. Нам нужно увидеться и поговорить, если я собираюсь строить дальнейшую жизнь с Рустамом, создавать наше совместное счастье, то должна понимать, что Амилия никуда не исчезнет, и мне, в принципе, не за что винить подростка. За плохое поведение она уже попросила прощения. Остается надеяться, что дальше между нами сложатся более теплые отношения. Но это трудно предполагать, ведь я не знаю, какой она стала теперь, после того, как узнала про болезнь своей мамы.

Ами стоит возле раковины ко мне спиной, моет овощи и складывает их в большую тарелку. Первым делом я отмечаю, что ее волосы больше не кислотно-розового цвета. Сейчас они коричневые, почти ее натуральный цвет. Ами одета в блузку и брюки. Значит, сегодня ей в школу. Мне становится стыдно, что я ни разу не поинтересовалась у Рустама, как Амилия совмещает учебу и поездки к матери? И когда именно Рустам перевел ее на обучение в ближайшую к нашему дому школу? Но что теперь жалеть и стыдиться? Вместо этого нужно восполнять потраченное время.

- Привет, - произношу тихо, но Ами все равно пугается от неожиданности, и роняет одну из помидорок на пол.

- Яна? - спрашивает она удивленно. - Ты... здесь? Я не знала.... Привет...

Подняв помидорку, Амилия снова сует ее под струю воды, затем выключает кран и кладет овощ в тарелку к остальным.

- Я... тогда больше овощей помою. Прости, не ожидала, что ты дома. Хотела сделать завтрак, но тут только на нас с папой.

- Все в порядке, Ами. Я потом сама себе сделаю. Ну, или давай помогу тебе? Приготовим завтрак вместе, - спрашиваю девчоку, когда та направляется к холодильнику, чтобы набрать еще овощей.

- ОК, - пожимает она плечами, а затем густо краснеет, когда ее взгляд касается рисунка на холодильнике.

- Это ты склеила? - спрашиваю беззлобно.

- Да. Ты не против?

- Вовсе нет. На самом деле, хорошо у тебя получилось раскрасить. Тебе бы в школу искусств.

- Я подумаю об этом. Хотя я бы больше хотела заниматься катанием. Но все это уже после того, как мама поправится. Ты ведь... знаешь, да? Я имею в виду, про мою маму? - тяжело сглотнув, Амилия достает из холодильника еще пару огурцов, томаты и зелень.

Вот и начался трудный разговор. Если с Рустамом я могла избегать некоторых тем, то с Ами будет странно, если я сейчас сделаю вид, что ни о чем не в курсе. А еще она так смотрит, будто ей важно услышать мой ответ.

- Знаю, Ами. Мне очень жаль, что твоя мама болеет.

Передав мне нож, Амилия достает второй для себя, и начинает резать огурцы, я же принимаюсь за томаты.

- Яна, я... знаю, что твоя мама умерла. Мне папа рассказал, когда я спросила про твоих родных, - произносит девочка тихо. - У нее... тоже был рак?

Говорить о болезни матери тяжело даже спустя пять лет после ее смерти. Это было трудное время и страшное, и у меня не было никого, кроме Рустама тогда. А еще болезнь моей мамы развивалась очень стремительно, поэтому мне было страшно каждую секунду. В любой момент ее могло не стать. Хорошо, что у Амилии есть больше поддержки, и что ситуация Эдие не такая ужасная.

- Да, Ами. У нее тоже был рак, но... у твоей мамы все немного иначе. Ей ставят хорошие прогнозы, поэтому она должна поправиться.

- Да-да, я знаю, - кивает Ами, но голос девочки все равно надламывается, выдавая ее тревогу. - Наверное, ты права. И все же... мне страшно... Тебе было страшно?

- Очень.

- И мне очень. Я даже боялась ехать к ней сначала, когда она мне рассказала про болезнь. Я боялась увидеть ее в плохом состоянии. Боялась, что дела совсем плохи, и меня лишь успокаивают тем, что все наладится. Это нехорошо, что я трушу?

Я качаю головой и перекладываю нарезанный томат в чашку.

- Всем бывает страшно. Ничего в этом плохого нет.

- Я не знаю, где мне лучше находиться. Мне хочется быть рядом, и в то же время пугают ее приступы. Но... я решила, что в Израиль поеду с ней, папа тебе еще не говорил?

Яна

- Нет, не говорил.

Мы еще пока вообще ни о чем толком не говорили с Рустамом, что касается Эдие и их дочери. Но Амилии я, разумеется, об этом не сообщаю.

- Ну так вот. Я поеду с мамой и папой Майклом в Израиль. Там маме предстоит лечение на несколько месяцев. Операция, скорее всего, тоже будет там. Папа помог уладить вопрос с учебой. Мне разрешили перейти на дистанционное обучение на время, что я буду в Израиле. А папа Майкл уже нашел там учителя, который будет помогать мне разбираться со сложными темами, чтобы я не просела в учебе. Я доучиваюсь последнюю неделю здесь, и затем улетаю. Мама и папа уже там, в Израиле. Позже он прилетит за мной. Хорошо, что ты вернулась, Ян. Ты ведь навсегда вернулась? - Амилия спрашивает настороженно, кинув на меня смущенный взгляд. - Просто... я сомневалась, что ты вернешься. Боялась, что ты навсегда папу оставила, и все из-за меня. И он бы тут один был.

Я хватаю девочку за запястье, из-за чего ей приходится перестать резать овощи ножом. Она поворачивается ко мне, преминаясь с ноги на ногу, глаза опускает вниз.

- Ами, наши трудности с твоим папой - это в первую очередь, наши трудности, а не твои. И мой уход случился из-за того, что мне было очень плохо какое-то время, но это вовсе не значит, что я стала тебя ненавидеть. Не хочу, чтобы ты так думала. И я вернулась навсегда. Больше я твоего папу не оставлю, поэтому ты можешь спокойно отправляться к маме и помогать ей там. И к нам можешь потом приезжать, как только появиться возможность. Мы тоже будем к вам прилетать в Израиль. Ладно?

Амилия кивает, шмыгнув носом, а потом неожиданно обнимает меня.

- Спасибо тебе, Яна.

Сердце бешено колотится от резкого прилива теплоты и нежности. Сейчас, когда Амилия прижимается ко мне, я будто бы ощущаю все ее тревоги и страхи, переживания и обиды. Мне больше не хочется ругаться, злиться, вспоминать плохое. Плохого достаточно случилось, пусть теперь все будет хорошо. Пусть сегодня начнется новая жизнь для нас для всех. Мне хочется верить, что Эдие поправит здоровье, что Амилия станет более взрослой, хотя она, кажется, уже такой становится, и что у нас с Рустамом больше не будет разногласий. Наша любовь заслуживает того, чтобы жить, потому что она сильнее боли.

- Будем завтракать или мне тоже вас обнять? - звучит шутливый голос мужа со стороны двери.

Мы с Амилией разжимаем объятия и вместе поворачиваемся к Рустаму, который стоит в рубашке и брюках на пороге кухни, опершись плечом о косяк. Муж ласково улыбается, глядя на нас, но не подходит, словно ждет приглашения.

- Можешь обнять, а потом будем завтракать, - говорю ему тихо и прикусываю губу.

Долго ждать не приходится, потому что Рустам тут же направляется к нам и крепко обнимает, оторвав нас обеих от пола.