попасть в смертельную спираль. Их дыхание стало прерывистым. Они не могли бороться вечно, тем более что чем дольше, тем ближе к земле пара Эйми. Соскабливание Брэнда с тротуара — не лучший способ начать семейную жизнь

Достаточно. Эйми не часто использовала драконью силу. Никто из чистокровных Сильвергрейс не делал этого, потому что это смертельно. Их особая семейная Септа не зря считалась одной из самых могущественных семей. Их дыхание могло нести смерть.

«Пока-пока, сучка».

Эйми потянула изнутри ту внутреннюю сердцевину, которая делала её драконом, серебряную сущность самой себя. Она покалывала. Эйми выдохнула и позволила клапанам в горле открыться, толкая через них яд. Все драконы обладали какой-то особой силой. Ядовитый газ, кислота, пламя и даже лёд. По одной из родословной серебряных было проклятие Мидаса, и да, оно связано с баснями, рассказанными людьми, за исключением того, что в легенде о Мидасе существовало несколько неправильных пересказов. Во-первых, Мидас — дракон, их дядя по одной из родословной. А ещё король-завоеватель, который обращал всех, кто думал помешать ему, в серебро, а не в золото. Народа оказалось много, пока однажды Мидас не оказался совсем один, и только серебряные статуи людей с кричащими выражениями лиц составляли ему компанию.

Были и те, у кого имелся дар Серебряного Дождя. Они могли буквально плеваться пулемётным огнём. Серебряные листья? Они могли формировать серебро, чтобы заключить в клетку своего врага или создать плетение для продажи.

Что же касается Сильвергрейс, то их сила самая отвратительная из всех. У них Пыль.

Когда Эйми выдохнула, увидела ужас в глазах другого дракона. Внезапно осознав свою смертность, дракон хотела отступить. Слишком поздно.

Выдохнув, Эйми выбросила мелкие частицы на другого дракона. Сначала это казалось безобидным. Пыль, которую поглотил противник. Совсем не больно, ни капельки, и всё же, стоит только вдохнуть, как ты труп. Подобно вирусу, Пыль распространяется на живые ткани, поглощая и уничтожая. И что хуже — пыль разъедает до… молекул. Красный взвизгнул, когда Пыль осела, мгновенная реакция. Куски другого дракона разлетелись, развеваясь, как пепел. Красный дракон бился в воздухе, его цвет становился серым по мере того, как всё больше и больше он рассыпался. В своё время, по словам тёти Вайды, люди называли это расщеплением, что на вкус Ади, звучало намного круче, чем Пыль, но, независимо от названия, никто так и не выжил.

Когда её враг больше не был проблемой, Эйми сосредоточилась на Брэнде, который стал всего лишь слишком далёким пятнышком. Она стремительно бросилась к нему, чувствуя, как сила тяжести ускоряет падение. Ветер сильно бил в лицо, надавливая на вторые веки, тонкую мембрану, которая прикрывала глаза от повреждений во время полёта. Её крылья были плотно прижаты к телу, чтобы облегчить спуск.

Она быстро двигалась к земле, но этого недостаточно; она не успеет. Но неудача неприемлема, и Эйми издала приглушённый крик разочарования.

Глава 11

Уверенность, которую Брэндон передавал Эйми, — потому что каким-то образом чувствовал, что она беспокоится за него, — была, возможно, чуть более крепкой, чем Брэндон чувствовал на самом деле. С другой стороны, ему нужна уверенность. Падение на землю даёт человеку время поразмыслить, например, про обещание никогда не упускать шанса съесть чизбургер, намазанный всеми известными приправами из фургона быстрого питания. А ещё о необходимости посетить Гранд-Каньон и увидеть закат только потому, что Брэндону даже по телевизору это казалось круто.

Но что он хотел сделать больше всего? Трахнуть Лунный лучик до потери сознания, потому что чувствовал себя идиотом из-за того, что упустил шанс.

Весь оптимизм и уверенность в мире не могли скрыть факта, что он умрёт, врезавшись в землю. И от Брэндона останется мокрое пятно. Он видел свою гибель в безумном полёте Эйми, слышал в её панике, каким-то образом исходящей от неё к нему. И тут ему пришло в голову:

«Я умею летать. По крайней мере, раньше умел, но вопрос в том, смогу ли перекинуться, снова став гибридом, когда встретил Эйми? Есть там кто-нибудь?»

На секунду ему послышался мотив Pink Floyd в этой фразе.

«Да. Я всегда здесь».

Он заметил, что в словах аллигатора, похоже, больше не было протяжных «С». Когда он научился контролировать акцент?

«Аллигатора больше нет. Есть только я. Мы едины».

Не самая здравая мысль, которую ему доводилось слышать, но нет смысла придираться.

«Хочешь мне помочь?»

«Ты имеешь в виду крылья?»

Что угодно. То есть его другая сторона потеряла акцент и приобрела чувство юмора?

Он закрыл глаза, чтобы не обращать внимания на приближающуюся землю. Широко расставленные руки и ноги могли замедлить падение. Сначала он ничего не почувствовал. Почему не работает? Он заставил себя отключиться от внешнего мира и потянуть за ту часть себя, которая раньше была домом для зверя, за исключением того, что его там не было. Куда он делся?

«Теперь всё едино».

Вот снова, утверждение, что они не две сущности. Какая странная концепция. У него и зверя всегда были разные мысли, хотя они и делили одно тело.

«Уже нет».

«Это означает, что нет никакой границы между человеком и зверем».

«Не означает. Это утверждение. Всё едино».

Если это правда, то менять облики так же просто, как двигать конечностями. И раз. Ой. Всё ещё чертовски больно. Плохая новость: он потерял чёртову рубашку, и стало холодно. Хорошие новости?

«У меня есть крылья».

Раздался свист. Брэндон ухватился за воздушные потоки, делая петлю с опором на инерцию. Его крылья расправились, ловя воздух.

«Ты не умер!»

Восторженное восклицание поразило его почти физически, и он отпрянул. Он посмотрел вверх и, несмотря на тёмное небо, увидел серебристую полосу, направляющуюся к нему. Он ни за что не позволит ей снова схватить его. Для одного дня ему хватило унижения.

«Куда ты? — спросила она. — Нам нужно вернуться в самолёт».

Обратно в эту смертельную ловушку? Нет, спасибо.

«Нет, спасибо? Как вежливо».

Она только что прочитала его мысли?

«Не совсем так. Больше похоже на то,