Однако сэр Руфус как будто не услышал слов графа; он продолжал страстно целовать Элизабет, которая была совершенно оглушена его натиском. Если сэр Руфус не выпустит ее еще несколько секунд, она впервые в жизни упадет в обморок!

— Теннант!

Услышав резкий оклик соседа, сэр Руфус наконец опомнился. Он вскинул голову и, быстро взглянув на Элизабет, собственническим движением отодвинул ее в сторону, а затем развернулся к незваному гостю, стоящему у входа в оранжерею.

— Как вы посмели явиться сюда без приглашения? — рявкнул он.

— Ваш дворецкий, несомненно, объявил бы о моем приходе, не будь вы сейчас так… заняты. — Карие глаза Натаньела метали молнии. — Услышав, что вы велели никого не принимать, я отпустил дворецкого и решил сам объявить о своем приходе. — Ледяной взгляд переместился на Элизабет, которой, наконец, удалось высвободиться из рук сэра Руфуса и отойти от него. Она боялась даже представить, чем все могло бы закончиться, не появись здесь Натаньел. Шляпка ее сбилась набок, а вместе с нею и прическа, глаза блестят от слез, щеки пылают, а губы не просто распухли, но еще и кровоточат! В довершение всего, покосившись на Натаньела, она прочла на его лице отвращение. Он считает, что она поощряла ухаживания сэра Руфуса!

Ее опять замутило.

— Милорд…

— Элизабет, возможность объясниться будет предоставлена вам позже, — процедил Натаньел сквозь стиснутые зубы, а затем обрушил всю силу своего гнева на сэра Руфуса: — Теннант, я на время возьму вашу коляску, чтобы доставить Элизабет назад, в Хепворт-Мэнор! Ваш грум вернет ее позже…

— Послушайте…

— Теннант, если не хотите, чтобы я сию же секунду вызвал вас на дуэль, настоятельно рекомендую не пытаться спорить со мной! — Натаньел все больше распалялся. Больше всего на свете ему хотелось нанести своему сопернику хороший удар, применив на практике навыки, приобретенные на боксерском ринге. Он успел завоевать известную репутацию среди боксеров-любителей. Теннанту это было прекрасно известно, на что указывала его внезапная бледность.

— Дуэли запрещены королем! — запинаясь, пробормотал он.

Натаньел невесело улыбнулся:

— Хорошо, что здесь нет никого из членов королевской семьи, они ничего не узнают, верно?

— Натаньел…

— Элизабет, я уже предложил вам отложить объяснения на потом. — Его негромкий голос совершенно не вязался с мертвенной бледностью лица и взглядом, исполненным крайнего презрения.

— Но…

— Немедленно замолчите! — Натаньел был так зол — и на Элизабет, которая по своей наивности поставила себя в такое двусмысленное положение, и на Теннанта, который воспользовался ее неопытностью, — что боялся совершенно потерять самообладание.

Будучи единственным сыном любящих родителей, в детстве Натаньел был своенравным и вспыльчивым. Смерть родителей стала для него тяжким ударом. Потом он долго жил в семье своего дяди, лорда Бастиана, и невольно перенял его самоуверенность и надменность. Дружба с Гейбриелом Фолкнером и Домиником Воном также многому его научила. Он привык сдерживать свои порывы и в большинстве случаев вести себя так же равнодушно, как и двое его лучших друзей. Но, застав Элизабет в объятиях Теннанта и увидев, как Теннант пылко целует ее, он настолько забылся, что у него руки чесались избить Теннанта до полусмерти, а затем встряхнуть Элизабет так, чтобы у нее застучали зубы. Или немедленно переспать с ней, чтобы у нее не осталось сомнений, кому она принадлежит! Последнее, впрочем, совсем никуда не годилось.

— Пойдемте, Элизабет, — отрывисто приказал он. Дождавшись, пока она робко подойдет к нему, он крепко взял ее за руку и снова развернулся к своему сопернику. — Для всех заинтересованных сторон будет лучше, если вы не станете наведываться в Хепворт-Мэнор до тех пор, пока я сам не уеду оттуда.

Глаза сэра Руфуса превратились в два кусочка льда.

— Я не воспринимаю всерьез угрозы беспутных повес вроде вас!

Элизабет судорожно вздохнула. Натаньел внезапно словно окаменел, и она поняла, что сэр Руфус только что перешел границы приличий и нанес Натаньелу явное оскорбление, не ответить на которое граф не мог.

Хотя ей приятно было думать, что с сэра Руфуса немного собьют спесь после того, как он всего несколько минут назад воспользовался своим положением, ей не хотелось, чтобы из-за нее пострадал Натаньел. Во-первых, из-за запрета дуэлей он рискует превратиться в изгоя, а во-вторых… Покосившись на мускулистые руки Натаньела, на его гибкую, атлетическую фигуру, Элизабет немного успокоилась. Она поняла, что физически граф значительно превосходит своего соперника, невзирая на полученные недавно травмы.

Тем не менее Элизабет продолжала обвинять во всем случившемся себя. Она напрасно согласилась одна идти с сэром Руфусом в оранжерею!

— Натаньел, прошу вас, давайте сейчас же уедем! — Она обратила к нему молящий взор. — Мне очень нехорошо, — тихо добавила она.

Натаньел молчал несколько секунд, показавшихся ей вечностью. Элизабет испугалась, что он ее просто не слышит. Граф и сэр Руфус по-прежнему враждебно смотрели друг на друга. Наконец пальцы, державшие ее за руку, немного расслабились, и Натаньел глубоко вздохнул. С видом крайне высокомерным он ответил сэру Руфусу:

— Как и я не воспринимаю всерьез оскорбления от человека, который только что пытался соблазнить молодую и беззащитную девушку!

Бледно-голубые глаза еще несколько секунд выдерживали вызывающий взгляд Натаньела, и Элизабет испугалась, что презрительное замечание графа лишь подлило масла в огонь. Потом сэр Руфус повернулся к ней, и на его лице появилось почти умоляющее выражение.

— Извините, Элизабет, если мои теперешние действия… испугали вас. Я не имел права забываться! Но, очарованный вашей красотой, я совершенно забыл о вашей невинности. — Он глубоко поклонился.

Однако никакие извинения уже не могли изменить случившегося. Элизабет замутило, едва она вспомнила его влажные, требовательные губы, как сэр Руфус притиснул ее к себе, как грубо и властно целовал… Скорее, скорее прочь отсюда! Еще минута — и граф бросит хозяину дома вызов!

— Ваши извинения приняты, сэр Руфус! — холодно ответила она, отворачиваясь от него и снова моляще глядя на Натаньела. — Милорд, пожалуйста, давайте уедем отсюда!

Сдерживаясь из последних сил, Натаньел надменно повторил:

— Мы забираем вашу коляску. Грум вернет ее вам.

Крепко держа Элизабет за руку, Натаньел вывел ее из оранжереи. Как приятно было снова очутиться на живительном весеннем воздухе! Сделав несколько глубоких вдохов, Натаньел подошел к коляске, стоявшей на дорожке.

— Привяжите моего жеребца и садитесь на запятки, — сухо велел он груму, помогая Элизабет взобраться в коляску. Затем он сам сел с ней рядом и взял поводья. — Ни слова, пока мы не вернемся в Хепворт-Мэнор, где нас не услышат посторонние! — сквозь зубы процедил он, когда Элизабет повернулась на сиденье, очевидно желая заговорить с ним. В отличие от ошеломленной девушки, Натаньел ни на миг не забывал о груме, который явно навострил уши.