Ее темные ресницы на миг взлетели вверх, но так же быстро и опустились.

— По-моему, — язвительно ответила она, — чем меньше говорить о вчерашнем вечере, тем лучше!

Натаньел презрительно скривил губы:

— Позвольте узнать, почему вы передумали сегодня уезжать?

Элизабет уложила спящего Гектора в корзинку у камина.

— Не хотелось еще больше огорчать миссис Уилсон своим грядущим отъездом. — Она выпрямилась и посмотрела прямо перед собой. — Но если вам так хочется, чтобы я поскорее уехала, что ж…

— Элизабет, мне совсем не хочется, чтобы вы уезжали, — в досаде ответил Натаньел. — Это ведь ваше решение.

— Потому что положение мое здесь стало невыносимым.

Она не добавила, что истинной причиной, по которой она решила уехать, была их вчерашняя близость, и все же Натаньел угадал все по ее ровному тону. Он стиснул зубы:

— По-вашему, если вы будете поощрять ухаживания Теннанта, ваше положение изменится к лучшему?

— Разумеется, нет! — Элизабет бросила на него сердитый взгляд. — Я вовсе не считаю прогулку в карете поощрением. Так как мне придется пробыть здесь еще день или два, а сэр Руфус сегодня по-рыцарски спас Гектора, я не могла отказать ему в совместной прогулке! — Она презрительно фыркнула. — Кроме того, я, как и миссис Уилсон, благодарна сэру Руфусу за то, что он вернул нам Гектора целого и невредимого!

Вспомнив, как упомянутый джентльмен буквально купался в изъявлениях благодарности, Натаньел понял, что его злость на Теннанта выросла десятикратно. В то же время он понимал, что ведет себя как молодой идиот из высшего общества, которому неприятно, что соперник посмел приблизиться к интересующей его женщине.

Он посмотрел на Элизабет и тихо сказал:

— Настоятельно рекомендую вам взять с собой одну из тетиных горничных в качестве дуэньи!

Она вызывающе вскинула подбородок:

— О чьей безопасности вы печетесь — моей или сэра Руфуса?

Натаньел едва не заскрежетал зубами.

— Разумеется, о вашей!

Элизабет слегка склонила голову:

— Если вы считаете необходимым…

— Да, считаю!

Весь разговор очень тяжело давался Элизабет. Они стали почти любовниками, о чем утром ей напомнили отяжелевшие груди, — и вместе с тем не были возлюбленными. Они чужие друг другу — и вместе с тем уже не совсем чужие. По правде говоря, она уже не понимала, кто они друг для друга. Впрочем, она и не желала ломать над этим голову. Она вовсе не передумала уехать из Хепворт-Мэнор, то есть передумала — на время.

— Вы хотели еще что-то обсудить со мной, милорд? Если нет, — решительно продолжала она, делая вид, будто не обратила внимания, как ему не понравилось, что она снова обращается к нему официально, — мне следует вернуться к миссис Уилсон в гостиную!

— Пожалуйста, — едва заметно кивнул он.

Их сухое расставание не помешало Элизабет остро почувствовать спиной его пристальный взгляд. Выйдя из малой гостиной, она прислонилась к прохладной стене и сделала несколько вдохов и выдохов, чтобы успокоиться.

Она назвала положение, сложившееся у них с Натаньелом, невыносимым, но в действительности все было гораздо хуже. Похоже, в его обществе ей трудно было даже дышать…

— Вспомнив наш разговор на званом ужине, я подумал, что, может быть, после прогулки вам захочется взглянуть на розы, которые я вырастил в своей оранжерее…

Дождь, которым Натаньел пугал ее утром, так и не пошел, что позволило сэру Руфусу заехать за Элизабет в открытой коляске. Лошадьми правил он сам. Элизабет села рядом, а горничная миссис Уилсон и конюх сэра Руфуса с куда меньшими удобствами устроились на запятках.

Элизабет почувствовала некоторое облегчение, получив возможность покинуть хотя бы на время Хепворт-Мэнор; щеки ее пылали, а глаза сверкали. Она радовалась свежему и прекрасному майскому дню.

— С большим удовольствием, сэр Руфус, — сказала она, радуясь случаю дольше не видеть Натаньела Торна, чье присутствие ее смущало. Она не сразу сообразила, что посещение оранжереи наверняка повлечет за собой новый рассказ о достоинствах конского навоза как удобрения для знаменитых роз!

Сэра Руфуса ее ответ, видимо, порадовал.

— Уверяю вас, вы не разочаруетесь!

Элизабет вовсе не собиралась разочаровываться, скорее наоборот. Ей даже удалось преодолеть свою неприязнь к сэру Руфусу. Как-никак он спас Гектора! Сейчас она склонна была считать его немного нелюдимым и неуклюжим провинциалом, которому не по себе в шумном обществе. Некоторую его неотесанность она объясняла для себя тем, что сэр Руфус много лет ведет уединенную жизнь.

Сегодня Теннант изо всех сил старался быть дружелюбным и приветливым. На прогулке он показывал ей местные достопримечательности. Красивые виды стали настоящим бальзамом для истерзанных нервов Элизабет. Когда впереди показался его дом, Гиффорд-Хаус, она снова вспомнила о младшем брате сэра Руфуса и стала соображать, как бы половчее завести о нем разговор. В конце концов, она согласилась на сегодняшнюю прогулку только ради того, чтобы получить возможность без помех поговорить на интересующую ее тему.

— Какой у вас большой дом, сэр Руфус! Неужели вы живете в нем совершенно один? — Она окинула восхищенным взглядом возвышающийся в красивой долине трехэтажный особняк из красного кирпича.

Сэр Руфус подал ей руку, помогая сойти на усыпанную гравием дорожку, и ответил:

— С недавних пор я начал надеяться, что так будет не всегда.

Он с собственническим видом взял ее под руку, и они вместе взошли на парадное крыльцо.

Элизабет поздно спохватилась. Ей до того не терпелось хоть что-нибудь разузнать о Джайлсе Теннанте, что она забыла, как превратно сэр Руфус может истолковать ее слова! Она посмотрела на него снизу вверх невинными синими глазами:

— Наверное, вы пригласили родственников приехать к вам на лето?

Он укоризненно покачал головой:

— Кажется, я уже говорил вам, что у меня нет родственников!

— Ах да, конечно, говорили. — Элизабет делано усмехнулась, радуясь, что ее сопровождает горничная миссис Уилсон. Хотя девушка держалась на почтительном расстоянии от них. — Как красиво! — не совсем искренне воскликнула она, когда они очутились в холле, правда, далеко не таком просторном, как в Хепворт-Мэнор.

Ей показалось, что Гиффорд-Хаус внутри излучает леденящий холод. Обстановка тоже не совсем пришлась ей по вкусу. Пол был выложен темной плиткой, а на стенах висели оленьи головы — наверное, охотничьи трофеи, добытые самим сэром Руфусом в окрестных лесах… Элизабет понимала, что охота — важная часть загородной жизни, но была благодарна своему отцу за то, что тот не украшал дом такими жутковатыми трофеями.

— Может быть, пройдем прямо в оранжерею? — с деланой улыбкой предложила она. Ей не терпелось уйти подальше от висящих на стенах голов со стеклянными глазами.