возникает лишь в горизонте читателя. Читателю неизвестны как внешность героя, так и подробности обстановки. Но после ассоциаций со светом и тьмой, которые вызваны образом «раннего утра» (пограничного состояния между ночью и днём), читатель начинает видеть маленького Ивана, его открытые глаза (словно со стороны) и одновременно с этим (словно бы изнутри) может вообразить и саму сплошную тьму, то есть взглянуть на мир глазами героя. От этих различных точек зрения повествователя и героя зависит различная зримость.

Следующий тезис касается разных модальностей эпоса, в которых сообразно художественному заданию осуществляется героизация или сатиризация с помощью зримых образов. Героизация предполагает изображение персонажа, устремлённого к воплощению сверхличного. Максимальное сближение внутренней установки героя и его внешней заданности характерно для героического модуса и выражается в том, что устремление духа овнешняется в визуальных ракурсах любования, восхищения, превосходства над повседневно-бытовыми мерками. Ценности героической личности направлены к воплощению сверхличного совершенно серьёзно: ракурсы изображения героических действий не подвергаются осмеянию. Изображённая героически личность — это всегда личность, не просто претендующая на подвиги, а действительно способная на их совершение. Здесь всегда присутствует авторское любование самозабвением, в котором герой отдаётся воплощению своего предназначения.

В «Слове о Полку Игореве»88 (перевод Н. Заболоцкого) роковое знамение ясно говорит князю о скором неблагополучии, однако он принимает твердое решение выступить против врага. Но и само невнимание Игоря к судьбоносному предзнаменованию неслучайно. Такая ситуация вызвана тем, что герой возлагает на самого себя ответственность за свою судьбу, провозглашая свободу высшей ценностью, которая значит для него и для его верной дружины больше, чем жизнь. «Братья и дружина! / Лучше быть убиту от мечей. / Чем от рук поганых полонёну!» (I, III). Смысл жизни героя сводится к реализации своей героической роли. Именно поэтому он идет к этой цели любой ценой: «И сказал он, полон ратных дум, / Знаменьем небес пренебрегая» (I, III). Пренебрежение опасностью, о котором здесь идёт речь, — это не столько личная воля (своеволие) героя, как может казаться на первый взгляд, сколько реализация своего сверхличного (героического) предназначения.

Изображение автором Игоря на коне означает не только внешнее удобство передвижения и преимущество конного воина перед пешим, но и наглядно возвышает персонажа на пространственном уровне, приподнимая его над землёй (что перекликается с его намерением возложить на себя сверхличные, высокие цели). Игорь буквально «возвышается» над всеми прочими и своей предстоящей дорогой. Следует обратиться к такой детали внешности Игоря: не только конь поднимает его вверх (вертикальная ось пространства), но и копьё, служащее, конечно, в бытовом смысле как оружие, обретает в художественном мире особую значимость для визуального выражения ценностных характеристик. Длинное копьё наглядно «продлевает» героя в пространстве изображаемого мира (находясь в руках героя «наперевес» образует и горизонтальную ось пространства). Кстати, переломлённое копье символически означает остановку героя в горизонтальном движении (смысловой синоним этого — прерванный жизненный путь), когда момент исполнения миссии подходит к концу, а вместе с этим и его жизнь.

В поэме «Песнь о Роланде» мы обращаем внимание на то, что в CLXXI и CLXXII строфах одинаковое начало с той разницей, что в первом случае Роланд бьёт по глыбе красной, а во втором — по глыбе серой. Меч остаётся невредим и в том, и в другом случае, но цветовая разница красной и серой глыбы отражает количество и качество попыток. Можно заметить, что в попытках сломать меч о красную глыбу Роланд вспоминает о битвах, подвигах, перечисляет территории сражений, а в попытках сломать его о другую глыбу (серую) герой перечисляет совсем другие особенности самого меча. Читатель узнаёт здесь, что меч дорог просто как знак отличия, данный королём Карлом своему верному вассалу и не только как меч, участвовавший во многих битвах, но и как носитель религиозной святыни, которая значима уже не только лично для героя, а для всех христиан:

«В чью рукоять святыни встарь я вделал:

В ней кровь Василья, зуб Петра нетленный,

Власы Дениса, божья человека,

Обрывок риз Марии-приснодевы» [Песнь о Роланде, 1977. C. 561].

Так, рукоять меча — это и объект изображения, который показывается настолько крупным планом и с такого близкого расстояния, что читатель может сосредоточить внимание на описании этой рукояти. Читатель не только созерцает меч снаружи, но из слов Роланда может даже узнать и увидеть то, что лежит внутри рукояти. Важность каждого ракурса обусловлена художественной неслучайностью зримых подробностей изображённого мира. Героизация или сатиризация требует особых ракурсов изображения и различных оценок.

В CLXXI части «Песни о Роланде» внимание уделяется сиянию этого меча на солнце. Это не просто внешний вид предмета, но и его ценностная характеристика как вещи, связанной с сиянием славы и подвига. Способ изображения соотносится с тем, что этот предмет символизирует: изобразить меч сияющим, а не ржавым, необходимо, поскольку речь идет о героическом подвиге: «С тобою вместе покорил все страны <…> / Умру, но не отдам тебя арабам» [Песнь о Роланде, 1977. С.561]. Вещь превращается здесь в символ славы и воинской чести, поэтому ценность её ставится выше, чем ценность жизни.

Вспомним другой ценный для героя предмет из произведения Н. В. Гоголя «Тарас Бульба»: «…как вдруг среди самого бегу остановился Тарас и вскрикнул: «Стой! выпала люлька с табаком; не хочу, чтобы и люлька досталась вражьим ляхам!» И нагнулся старый атаман и стал отыскивать в траве свою люльку с табаком, неотлучную сопутницу на морях, и на суше, и в походах, и дома» [Гоголь, 2006. С.320]. Как и Роланд Тарас Бульба не хочет, чтобы верная «сопутница» досталась врагу. Причём такое написание слова актуализирует ситуацию со-путешествия этого предмета во всех делах. Конечно, люлька не является символом воинской славы героя как меч у Роланда, но неотлучность предмета делает его частью самого героя. Актуальность любого постоянного предмета (в данном случае — люльки) и в походах и дома актуализирует устранение границ между домом и миром.

В героическом эпосе акцент на показывании не только событий, но и на подробном разглядывании сопутствующих герою неразлучных с ним вещей (рог и меч Роланда, щит Ахилла, люлька Тараса и т. д.) соотносит изобразительную направленность произведения с его заданной художественной модальностью. Если в героическом эпосе подробно показанная вещь — это неотделимое продолжение самого героя, то в сатирическом эпосе вещь обретает полномочия замещения самого человека (шинель Акакия Акакиевича, нос майора Ковалёва). Здесь не только часть отделяется от целого, а стремится подметить и подменяет собой целое.

Несовпадение внутренних ресурсов героя и той роли, которую он желает занять в миропорядке порождает сатирическую модальность. Изображается такое несоответствие рядом зримых положений, очевидных читателю, но всегда