крышку первого, заперев рвавшихся изнутри псов. Бак был металлическим и тяжелым, поэтому собаки выбраться самостоятельно не могли, мусорный контейнер ходил ходуном, но не открывался.

Когда я покидал дворик, то слышал продолжающуюся возню, рычание и повизгивание в баке. Это была первая и последняя агрессия со стороны животных по отношению ко мне на испытательной неделе. Зрелище было не из приятных и настроения не прибавило. За собак я не переживал, поскольку понимал, что через какое-то время они смогут выбраться либо сами, либо кто-нибудь их оттуда выпустит. Но оторопь от внезапного нападения еще некоторое время оставалась.

Второй случай произошел на следующий день в пятницу.

Нам этот раз я отправился по улице Пестеля в сторону Преображенского собора. Был вечер. Слегка подморозило, и остававшийся на тротуаре лед громко хрустел под ногами. При светящихся уличных фонарях небо казалось абсолютно черным. Внизу под фонарями все было хорошо освещено, а верх домов тонул в сумерках. Спешащих людей не было, потому что стояла суббота, выходной день. Единственными, кто спешил, были развозщики заказной еды, которые в желтых или зеленых одеждах на велосипедах проносились мимо с коробками на лямках за спиной.

Впереди уже виднелся Преображенский православный собор, стоявший в центре площади и кругового движения автомобилей. Я перешел Литейный проспект. Здесь было оживленнее. Гудки автомобилей слышались тут и там. Вокруг прогуливались люди. Заглядывая в витрины ресторанов и кафе, я видел, что заведения полны посетителей, между которыми суетятся официанты. Я шел, рассматривая удивительной красоты дома с каменными львами, грифонами и атлантами, но при этом бдительности не терял, понимая, что еще ничего не кончилось. Стоял вечер пятого дня недельного переходного периода. Психологически все это время мне было трудно, но физически я не пострадал, потому что моя защита являлась надежной. На протяжении всего этого времени я находился под давящим гнетом мрачного предчувствия чего-то нехорошего, какой-то опасности, неприятностей, могущих случиться в любую минуту. Этот гнет меня не отпускал. Даже когда я пребывал в квартире, необъяснимое щемящее чувство неотвратимой беды не покидало меня. Морально это было крайне тяжело переживать, и если бы я знал, через какие трудности психологического свойства мне придется пройти, то более вдумчиво подошел к ответу на вопрос, согласен ли я на перемены. Хотя скорее всего меня бы эти знания не остановили.

Дойдя до площади, в центре которой торжественно возвышался хорошо подсвеченный электрическим лампами Преображенский собор, я повернул направо, чтобы обойти собор по кругу и тем же путем, что пришел сюда, отправиться обратно домой. Я пересек улицу Короленко, любуясь красотой собора, пошел по огибающему площадь тротуару. В этом месте проводился ремонт дороги. На данный момент здесь никто не работал, но стояла дорожная техника, оставленная до продолжения работ. Также тут лежало несколько куч щебня, которые мне, оберегая чистоту обуви, пришлось обогнуть.

Неподалеку я заметил группу молодых людей, парней и девушек, которые о чем-то громко переговаривались, смеялись и, игнорируя факт своего присутствия в общественном месте, пили пиво из бутылок и баночек. Они тоже меня заметили, и разговор затих. Я шел, делая вид, что не обращаю на них внимания, даже слегка ускорил шаг, чтобы поскорее их миновать. За спиной я услышал свист, потом еще один, и было понятно, что звуки адресованы мне. Но я продолжал идти дальше. Потом свист затих. Шестым чувством я ощутил опасность, представилось, что история повторится, и мне вдогонку полетят камни или щебенка. Обернувшись вполоборота, я глянул в сторону молодых людей и увидел, как вся толпа двинулась за мной. Лица злые, у ближнего ко мне парня и вовсе физиономия перекошена ненавистью. Не прекращая движения, он потянулся рукой за пазуху и вытянул оттуда пистолет. Скорее всего, он был травматический. Я остановился. Не долго думая, он вытянул руку вперед, наскоро прицелился, и на ходу одну за другой выпустил в меня семь пуль. Похоже, что он стрелял бы больше, но это все, что было в обойме пистолета. Ни одна из пуль не достигла цели, потому что между мною и ними возникла невидимая преграда. Пули просто воткнулись в нее и попадали на землю в двух шагах от меня. Никто из молодых людей не бросился отговаривать парня от стрельбы, все просто шли с ним рядом и смотрели, что будет. Они не видели того, как пули шлепнулись на тротуар, но прекрасно наблюдали, как я продолжаю стоять в невредимом состоянии. У всех от удивления вытянулись лица, а стрелявший парень выглядел и вовсе пораженным. Он стоял с открытым ртом и глазел на меня. Кто-то из ребят крикнул ему, что он мазила, и это вывело его из оцепенения. Он убрал пистолет обратно во внутренний карман куртки, осмотрелся, подошел к стоящему рядом дорожному катку и вытащил из-за кабины монтировку. Обретя новое оружие, он скорым шагом направился ко мне. Вся толпа двинулась за ним следом, всей своей наружностью демонстрируя желание разобраться со мной коллективно.

В другой ситуации я бы, конечно, испугался, поскольку противников было изрядное количество, но сейчас я понимал, что врядли мне угрожает что-то серьезное. Когда вожак группы с монтировкой в руке очутился на расстоянии пяти метров, внезапно для них и для меня между нами взял да и возник Уалл. Он ничего не делал, просто появился и встал перед молодыми людьми. При виде неизвестно откуда появившегося кошмарного существа все разом встали столбами, широко раскрыв от удивления и ужаса глаза. Даже я отвернулся, не желая снова обозревать Юалла, заметив, как заворочались на его туловище канаты мышц. Через несколько секунд я услышал за спиной вопли, стук упавшей монтировки и топот убегающих ног. Когда я повернулся, то на тротуаре, кроме меня, никого не было, ни молодежи, ни Юалла. Каких-либо прохожих я тоже не видел. Мимо по кольцу, огибая Преображенский собор, проезжали лишь автомобили. Неподалеку на земле валялась и отсвечивала от фонаря брошенная монтировка, а чуть ближе на тротуаре виднелось несколько резиновых пулек, имевших расплавленный от высокой температуры вид.

Причина, по которой агрессия отдыхающей молодой компании внезапно улетучилась, мне была понятна. Юалл решил, что раз меня атакует молодежь, то не нужно причинять молодым людям вреда, поэтому просто напугал ребят и все. А потом пусть обсуждают между собой свой коллективный обман зрения.

А я пошел дальше. В спину мне никто больше ничего не кричал, не свистел. Обогнув площадь вокруг собора, я вернулся на улицу Пестеля, свернул на Моховую и уже без каких-либо приключений добрался до квартиры.

Илларион Федорович оказался прав –