километра — это по прямой. Если идти по подземному тоннелю, то выйдут все три километра, — говорит Ар, после чего замолкает.

— Да, около того, — соглашается Стелла. Она сидит напротив Ара и своими словами, как мне кажется, пытается его приободрить. Если не сказать — разбудить. — Не больше трёх километров. Путь до базы займёт у нас часа два…

— Вы собираетесь идти на военную базу? — восклицаю я, но тут же перехожу на пониженный тон. — Зачем? Мне обязательно идти? Я могу отказаться?

— Можете, — тут же отзывается Стелла. Смотрит не на меня, а в сторону, на противоположную стену — вроде упрёка, а может быть, безразличие. — Но мне бы хотелось, чтобы вы пошли с нами.

— Это почему же? — удивляюсь я. Не то, чтобы искренне, потому что уже догадываюсь, куда клонит Стелла.

— Глупо было приезжать сюда, проделать такой тяжёлый, опасный путь и не посетить базу, — говорит Ар, а при этом едва ли не засыпает, глаза полуприкрыты, между словами допускает паузы. — Так ведь, Стелла?

— Вы можете отказаться, но мне бы хотелось, чтобы вы пошли с нами, — повторяет Стелла и теперь уже смотрит мне в глаза. Проницательно смотрит, с чувством, только вот не могу понять, с каким. — Знаете, Стефан, — продолжает она и виновато поджимает губы, — то, что вы тут оказались, можно назвать везением. Я имею в виду тот инцидент с ложными полицейскими. Вы, конечно, так не считаете. Но… — Стелла запинается и нервно поправляет бежевую ленту у себя в волосах. — Но если честно, я даже обрадовалась, что мне представилась возможность взять вас с собой. Ваше присутствие здесь и на базе очень важно для нас. Вы — учёный. Видный учёный, независимый. Вы имеете вес в академическом сообществе. Вас можно назвать общественным деятелем. С такой фигурой вынуждены будут считаться, к вашему мнению прислушаются, не смогут проигнорировать.

— Чем больше людей узнает о том, что происходит на базе, тем лучше, — произносит Ар, протягивает руку с зажатой в ней бутылкой и пополняет мою рюмку водкой. После чего наливает себе и совсем чуть-чуть Стелле.

— Простите, Стефан, за такое потребительское отношение, — спохватывается Стелла, — но выбора у нас особо не было, и сейчас нет.

— Так что же там, на базе? — допытываюсь я. — Запрещённое оружие? Это как-то связано с военным конфликтом?

— Да ерунда всё это! — с чувством восклицает Стелла. — Нет тут никакого конфликта, неужели не ясно? — Она смотрит на меня с досадой. — С кем тут воевать? С ними? — Стелла кивает в сторону Ара, который уже почти засыпает. — Никому это не нужно. Рядовые земляне для них — туристы. Состоятельные туристы. И Меркурий для большинства землян — не более чем курорт. Мы уже давно с ними не воюем. Да и не было тут никогда настоящей войны. Локальные конфликты и террористические атаки провоцируются и спонсируются Землёй. Это оправдывает присутствие земного военного контингента, держит солдат в тонусе и вносит раскол в меркурианское общество. Неужели вам это не понятно, Стефан?

— Чтобы делать столь громкие заявления, — осторожно говорю я, — нужны веские доказательства…

— В том-то и дело, — с горечью в голосе отвечает Стелла. — Земные круги весьма влиятельны и обладают внушительными финансовыми ресурсами. Земляне всегда были искусны в вопросах заговоров и конспирации. Доказательства достать очень сложно. Но мы на верном пути. Если вы согласитесь идти с нами, то сами увидите одно из таких доказательств.

— На этой базе находится тюрьма, — неожиданно просыпается Ар. — Настоящий концлагерь, — говорит он весомо и сверлит меня тяжёлым взглядом. — Тюрьма для змееносцев.

— Когда-нибудь слышали о змееносцах? — спрашивает Стелла в то время как я лихорадочно пытаюсь сообразить, о чём таком они толкуют.

— Да, пожалуй, что слышал, — неопределённо отвечаю и замолкаю.

— Это такой знак зодиака, — на всякий случай поясняет Ар. — Непризнанный официальной астрологией знак. Представители этого знака преследуются правительствами Земли и администрациями некоторых колоний. Всё это, разумеется, средневековые предрассудки, однако на Земле, насколько мне известно, змееносцев считают потенциальными террористами, преступниками, — медленно и мрачно проговаривает Ар. — Их могут арестовать по подозрению в симпатиях к Ордену Змееносцев. И много за что ещё. Это официальная позиция Земного правительства, ничего нового в этом нет.

Ар выпивает свою рюмку. Делает это он так же медленно, как говорит. Ар процеживает напиток сквозь массивные челюсти, тяжело сглатывает и продолжает смотреть на меня. Глаза у него теперь жёлтые, осоловевшие, но за этим жутковатым взглядом прячется острый разум и, наверное, ненависть ко мне. Может, и не ненависть, но что-то вроде неприязни — это точно. Ведь я — землянин, значит, недруг или кто-то в этом роде.

— Орден Змееносцев, как и сами змееносцы, преследуются земными властями, для вас это, разумеется, не новость, — повторяет Ар. — Но мало кто задумывается, что же бывает дальше…

— В каком смысле? — не понимаю я и делаю маленький глоток водки. В горле пересохло. Совсем не приятно, напряжение растёт, а Ар очень умело его нагнетает. Не специально, как мне кажется. Мысли путаются в голове, не могу составить общей картинки.

— Мало кто знает, что происходит после ареста змееносца, — поясняет Стелла. — Ну да, пару недель или месяц это событие обсуждается. Некоторая шумиха в прессе и всё такое. Но затем почему-то след арестованного змееносца, как правило, теряется. Даже родственники многих из них ничего не знают об их судьбе. Говорю это со всей ответственностью — сталкивалась с подобными случаями в своей журналистской практике. Куда же они пропадают, как вы думаете?

— Сказать честно, как-то не интересовался этим вопросом, — озадаченно говорю я.

— Их ссылают на Меркурий, — говорит Ар. — Точнее — на эту самую базу. По моим прикидкам, в подземных пещерах содержится от тридцати до пятидесяти тысяч змееносцев. Многим из них даже не предъявлено официальное обвинение. Большинство узников содержится незаконно и бессрочно.

— Но зачем? — с сомнением спрашиваю я, решительно не в силах поверить в услышанное.

— Ссылать неугодных на край света, на край обитаемого мира — давняя привычка земных правителей. Не знаю уж, правда или нет, но так нас учат в школе. — Ар тяжко вздыхает. — К тому же, есть