— Я, я самый лучший! Самый красивый и головастый, бля-а-а!!! Самый главный, бля-а-а! В городе новый хозяин, ублюдки! Срать на вас на всех — с колокольни!!!

— Ар-рр! — поддакнул с заднего сиденья Макс.

— Ма-а-ая красивая Максютка! — мгновенно сменил тон Караваев — Макса любил больше, чем жену и сынов вульгарных, постоянно алчущих папиных денег, больше, чем секретаршу Ирочку с ногами и бюстом — эта глупенькая кобылка тоже деньги любит, а на «ствол» за шефа никогда не бросится. А Макс беззаветно бросался — на тренировке, по крайней мере…

Крот, хитрован, приглашал подъехать к нему в баню — поболтать запросто. Ага, все бросил и помчался прямо в логово… Ну уж нет! Людное место, машины — борт в борт, быстрая деловая беседа — и разбежались. Что значит — просто подъехать?

— Не могу — дела, — важно заявил Александр Николаевич в трубку. — А где-то от десяти до половины одиннадцатого буду проезжать мимо сквера моряков-балтийцев — жди меня там. Уделю пару минут…

Проскочив мимо вышеозначенного сквера, Караваев не поленился съехать с автострады и дать километровый круг на малой скорости, внимательно обозревая окрестности, и припарковался не прямо у сквера, а несколько поодаль. Глянул на часы и, не обнаружив Крота, неодобрительно покачал головой. Куда катимся? Если авторитеты не считают нужным соблюдать пунктуальность, то что говорить об остальных, не столь ответственных товарищах — депутатах, например? Этак недолго и до всеобщего хаоса и-анархии!

Дабы время даром не терять, Александр Николаевич выгулял Макса, с азартом вертя башкой по сторонам в поисках какой-нибудь приблудной кошки. Увы, кошкой даже и не пахло: машины в обе стороны мчат, никакой еды нет, скверик чахлый — даже воробьи на монументе отсутствуют. Заскучал наш крутой парень — когда кошка есть, гулять гораздо интереснее. Макс — известный кошкодав, ему их только подавай. У себя во дворе перевел всех усатых-полосатых и в двух соседних кварталах поработал на славу. Котовладельцы, правда, страшно недовольны, но это не беда: приличные люди своих сиамских либо персидских выгуливают на цепочке либо вообще на улицу не пускают. А те, что гуляют самостоятельно, принадлежат плебсу, быдлу серому. Ропот быдла серого Александра Николаевича не волновал вовсе — ни как депутата, ни как тем более крутого парня.

Прогуляв Макса, Александр Николаевич уселся в салон, выпил соку из банки, сделал потише хайфайские басы, расслабился и заскучал. Надоело ему работать крутым парнем. Для этого кураж особый нужен, сочетание эмоционального состояния и мимолетной остроты текущего момента. Долго играть в крутого не получается — любая здоровая организма изнашивается. Сладко зевнул Караваев, потрепал Макса по загривку, уселся поудобнее в кресле и… задремал.

Да, дорогие мои, Александр Николаевич принадлежит к той многочисленной категории мужчин, что не довольствуются своим сиюминутным реальным положением, а непрерывно во что-то играют. В Большого, Всезнающего, Всем подряд Нужного и Необходимого, Значимого, Крутого, Бесстрашного, Загадочного и так далее. Большие игруны по жизни — возраст тут совершенно ни при чем. Посмотрите вокруг — в своем окружении, если внимательнее приглядеться, вы с удивлением обнаружите если не половину, то по крайней мере четверть таких хронических игрунов. Это, в общем-то, не беда. Это своеобразная форма защиты своего несамодостаточного, несостоятельного «я» от завышенных требований постоянно куда-то спешащего века. Другой вопрос, что некоторые так заигрываются, что подчас не замечают разницы между истинной сущностью явлений общественного порядка и игровым полем, зыбкие границы которого они очертили для себя по собственному произволу. Ах, какие же это бывают трагедии, как для самого игруна, так и для его окружающих! Он всю жизнь играл в прекрасного принца и умницу, а злые приземленные людишки в один, далеко не самый прекрасный, момент грубо схватили его за шиворот, пару раз макнули ликом в дерьмо и рявкнули в ухо: «Хватит играть, недоносок! Делом займись наконец…»

В отличие от многих других игрунов. Караваев имел большое, может быть, даже спасительное преимущество: он с возрастом стал понимать, что играет. Возможно, именно поэтому ему удалось кое-чего в этой жизни добиться, удержаться от необдуманных шагов и сохранить некоторые позиции там, где другие примерно при равных с ним условиях все потеряли.

— Крысы тыловые! Мы там кишки на камни наматывали, а они здесь жировали! Шпаки ублюдочные… — вот так иногда мог высказаться Александр Николаевич как ветеран-афганец… но только в определенном кругу и при наличии отсутствия ветеранов настоящих. Дело в том, что «ветеран» в свое время окончил тыловое училище и целых полгода по протекции сильных родителей состоял каким-то там четвертым замом начпрода при штабе армии в Кабуле. Ночами он слышал, как где-то за городом стреляют, несколько раз наблюдал погрузку транспортировочных ящиков с «двухсотыми» в «Илы», а орден вообще заработал нечаянно. Единственный раз, когда начпрод взял Сашу-лейтенанта в инспекционную поездку, тот, будучи в маловменяемом состоянии по случаю очередной, неумолимо надвигающейся годовщины, на какой-то заставе в ночное время прошел мимо сортира и присел на сигнальную мину. Мина сработала. А торчала она как раз на потенциально удобном для нападения направлении. Учинилась изрядная стрельботня, удачливого лейтенанта не убили. Однако раненую жопу и полторы тысячи боеприпасов нужно было на что-то списывать, и, как всегда в таких случаях делается, состряпали боевое донесение по поводу нападения злобных «духов» числом до взвода, которых всех подряд рассеяли благодаря несгибаемому мужеству геройского тыловика, прикрывшего каким-то там местом амбразуру или что-то в этом роде. Дали орден Красной Звезды, отправили в Союз лечить это. Это лечилось крайне долго, перспектива к ремиссии отсутствовала, и потому комиссовали.

По молодости Саша разок угодил в неприятную историю — на день ВДВ, обуянный лучшими чувствами, натянул голубой берет и пошел в парк Горького. Первый попавшийся ветеран задал нашему игруну несколько приличествующих случаю вопросов. Саша — недаром спецназу полгода тушенку выдавал! — на три вопроса ответил вроде бы правильно, а на четвертом попался. После этого наш красавчик с беретом под мышкой долго бегал по кустам в поисках выхода из парка…

«Тюремные университеты» крутого парня Караваева состояли в трехнедельной отсидке в следственном изоляторе № 4, куда он по молодости лет угодил по обвинению в нарушении правил торговли совместно с компаньоном Жорой. Сидели они вполне комфортабельно, благодаря вмешательству влиятельных родственников вышли быстро, дело закрыли за отсутствием состава, и нигде этот пунктик отражен не был. Тем не менее при случае Александр Николаевич не упускал возможности козырнуть знанием жаргона, обычаев соответствующего круга и всегда давал понять, что он в этом плане тоже не лыком шит. «Университеты», кстати, чувствительно отозвались в печенке, когда насущно встал вопрос насчет избрания депутатом — несмотря на то что нигде это зарегистрировано не было, как всегда, нашлись доброжелатели, которые откопали этот пунктик в биографии кандидата и злобно им размахивали в пиарский период — пока все те же родственники кому надо не шепнули и крикунам не позатыкали пасти.