— Не стой! — рыкнула сама себе, отправилась к небольшому выступу, забравшись на него только с третьего раза, я хмурым взглядом окинула унылую картину. Снова горы и снег. Спрыгнув, прошлась вдоль скал, всматриваясь в покрытый изморосью камень, некоторое время пыталась понять, почему это место выбрано святилищем и что значит Тейваре.

— Неясно, — просипела, пряча нос в вороте куртки, пару раз подпрыгнула на месте, почувствовав, что стала замерзать, недовольно пробормотала, — ещё час такой активности и я свалюсь от усталости.

Но время, казалось, остановилось. Мучительное ожидание неизбежного вынуждало сердце сжиматься от страха, неизвестность пугала, а холод пробирал до костей… Чтобы не замёрзнуть я с маниакальным упорством, едва передвигая ногами, ходила от одного края скалы к другому, мечтая, чтобы этот кошмар поскорее закончился…

Северный ветер обрушился резко. Обжигая лицо, проникая под одежду, с ожесточённым упрямством толкал меня к краю отвесного обрыва. С ним было трудно тягаться, и уже через пару минут упав на колени, цепляясь руками за обледенелые куски снега, я медленно продвигалась к разрушенной снежной стене. Туда где была вырыта яма, где лежали плотные шкуры, надеясь укрыться от порывов пронизывающего ветра. Но руки в тёплых и слишком толстых варежках то и дело слетали с небольших уступов и меня снова откатывало назад.

Зло ругаясь, зубами стащила одну из них, успев подхватить и спрятать варежку за пазуху, снова вцепилась в обжигающий кусок льда, подтянулась. Мгновенно ощутив, как голые пальцы онемели, а пронизывающий до костей холод начал подбираться к сердцу. Нечеловеческим усилием мне удалось оторвать ладонь от обжигающего до боли снега, перехватилась дальше. Я понимала, что останься здесь под порывами колючего, безжалостного ветра, замёрзну и наверняка погибну. А ледяной вихрь всё продолжал с неимоверной силой бить в лицо, с дикой ненавистью набрасываясь на меня, не давал приблизиться к укрытию, не позволяя разглядеть ничего вокруг. Только лишь усилием воли, до крови закусив губу, я терпеливо ползла к шкурам, прищурившись, прятала лицо от очередного порыва снежного урагана, а мой взгляд не отрывался от тёмного пятна среди белой пелены. Зубы скрипели от напряжения, мускулы окаменели от судорог, слёзы застыли на щеках и ресницах, не давая увидеть, как далеко я продвинулась. Обледенелые крошки снега иглами секли лицо и руку, ветер и холод, объединив усилия, замедляли движение и когда отчаяние всё же захватило меня, я наткнулась на колючий мех бизара.

— Добралась, — судорожно всхлипнула, удвоила силы, пригибаясь к земле, буквально сползла в яму, которую уже успело немного замести снегом. Чуть приподняв одну из тяжёлых шкур, следом вторую, я пролезла в маленькую щель, свернувшись в норе, закрылась увесистыми шкурами, придавливая их край своим весом. Тут же почувствовала, как ветер будто взбесился, остервенело набросился на меня, пытаясь сорвать мою хлипкую защиту.

— Нет! — зло выкрикнула, крепко вцепившись в края, подтянула их ещё ниже, подкладывая под себя, не позволяя ветру сбросить шкуру. Вскоре с облегчением выдохнула, когда остатки снежной стены, обвалились прямо мне на голову, придавливая своим весом мягкую крышу, невольно помогая удержать её от леденящих душу порывов промозглого ветра.

Не знаю, сколько я так просидела, давно не чувствуя боли в задеревеневших конечностях, не воспринимая неудобство пронимавшего до костей адского холода. Пронизывающий ветер терпеливо, набрасываясь на меня, пробирался даже сквозь плотную шкуру бизара, медленно убивал… Мои мысли стали тягучими, глаза с трудом открывались, а остатков сил, хватало лишь до боли укусить палец, чтобы не терять сознание.

— Мазь, — прохрипела, вдруг вспомнив о жуткой дряни, от которой темнело в глазах, а от нестерпимой боли, казалось, простреливало до самого позвоночника. Дрожащими руками, достала маленькую баночку, что отправила Тира, подцепив немного мази, размотала повязку и от души размазала её по ране, оставленную тарсой. И тотчас обжигающая нестерпимая боль, адская смесь, которая жаркой волной пробежала по моему телу, кровь забурлила, а голова будто бы очистилась от странного, противоестественного наваждения.

Трижды за эту бесконечную ночь я наносила ужасный состав, опасаясь посмотреть на руку, ожидая увидеть разъеденную до кости кожу. Но только это помогло мне справиться с безумной, болезненной тягой выйти из укрытия. Наконец, завывание ветра стихло, гнетущий пронзительный звук замолк, а шкуру прекратили вырывать. Невидящи уставившись в непроглядную тьму в своей норе, прислушиваясь к каждому шороху, я просидела, не двигаясь ещё, наверное, час. И только тогда, осторожно чуть приподняв шкуру, ругаясь на тут же посыпавший внутрь снег, неверующе уставилась на ослепительный белоснежный наст, который сверкал под яркими лучами Тейвхы.

— Неужели всё, — просипела, с трудом сдерживая рыдания, медленно выбираясь из своего укрытия, сцепив зубы, борясь с судорогами и болью в теле, потрясённо пробормотала, — ночь… она прошла, и я выжила. Выжила!

Закричала, застыв между двух скал, смотрела на Тейвху и плакала, смывая слезами страх, боль и ужас. После, когда тело, наконец, прекратило содрогаться от рыданий, вытащив из норы шкуры бизара, скинула их с обрыва, как и просил Томэг. И подхватив шкуру тарсы, волоком таща её за собой, медленно, шаркающей походкой отправилась к городу. С улыбкой щурясь от ярких и удивительно тёплых лучей Тейвхи…

Их было так много, что я невольно остановилась, потрясённо разглядывая столпившийся на выступе людей. Всем любопытным места не хватило и часть мальчишек взобрались на небольшие скалы, с благоговением взирали на меня. Уважение, радость, изумление и страх были на лицах людей племени Кархайг. А тишина, которую, казалось, можно потрогать руками, липкая и тягучая, она нависла над людьми, заставляя невольно пригнуться.

Натянув широкую улыбку, собравшись с силами, я продолжила идти, с каждым шагом приближаясь к ожидающему меня совету, на лицах которого был тот самый страх. Рядом с ними замер, ошеломлённый нэрмар, он не спускал с меня свой взгляд, время от времени косо посматривая на Хрута и Бранда, которые о чём-то перешёптывались. Чуть поодаль стояли Бенга, Хольми, Тира и девочки, а дальше всех, почти у самого края выступа замер Томэг, криво улыбаясь.

Никогда я не ощущала такого волнения как сейчас. Сердце заходилось в бешеном стуке, ноющая боль в руке и усталость разом исчезли. Силы, что совсем недавно утекали словно вода в песок, вдруг бурным потоком обрушились на мои плечи, заставляя невольно их расправить, а подбородок гордо поднять.

— Эйва! Эйва! Эйва! — Сначала тихо, но с каждым повтором громкость усиливалась, люди поддались вперёд, продолжая скандировать.

— У неё шкура тарсы! — ошалело вопили мальчишки, подпрыгивая на опасном выступе скалы, показывая на меня пальцем.

— Эйва! Выжила! Эйва! — кричали воины, вставшие за спиной совета, требуя, —