Карта 9. «Пепел взятия земли» — ареалы залегания слоев в Исландии

В 871 году, плюс-минус два года, в двух взаимосвязанных частях системы трещин Ловчие воды на юге Исландии произошло извержение. В настоящее время пепел от этого извержения представляет собой легко идентифицируемый слой в исландской почве. Отложения, происходящие из региона Воронов кремень (исл. Hrafntinna), чуть светлее, ветер в основном отнес их на запад. Система трещин Озерные гряды (исл. Vatnaöldur) дала более темный пепел, залегающий по острову в более широком ареале; значительна и площадь, где отлагались оба типа пепла (более темная область на карте), — в этих местах слой разноцветный. Источник: Атлас по исландской истории (Íslenskur söguatlas).

Один из самых важных для археологии Исландии (и не только Исландии) эпохи викингов слой пепла носит название «пепел взятия земли». Исследования отложений продуктов того же извержения в толще ледяного щита Гренландии позволили довольно точно датировать его 871 годом н. э., плюс-минус два года. Можно сказать, это извержение совпало с началом заселения Исландии[136] — под слоем «пепла взятия земли» свидетельств человеческой жизнедеятельности в почве не обнаруживается. Особенно характерна картина раскопов в болотах, например, на самом дне болотистой долины Мшистой горы близ современной столицы: под слоем «пепла взятия земли» находятся богатые, ничем не потревоженные органические отложения, в то время как над ним почвы практически стерильные[137] (это свидетельствует об эрозии, которая в Исландии была вызвана прежде всего антропогенными факторами). Конец эпохи заселения, наступивший в 930 году с учреждением альтинга, отмечают два других слоя пепла — пепел R из Катлы, извергнутый около 920 года, и пепел из Огненной расселины (дисл. Eldgjá), извергавшейся в 935 году. Аналогичным образом хорошо датируются и останки построек позднейших периодов эпохи народовластия, прежде всего помогает «средневековый пепел» 1226 года — предположительно в этом году произошло подводное извержение у юго-западного побережья острова.[138]

Геологические данные согласуются с археологическими, и вместе они точно датируют начало массовой миграции. Несмотря на это, разумно предполагать, что отдельные люди, помимо упоминавшихся выше ирландских монахов, попадали в Исландию и до 870 года, прибитые к берегу штормами, — уж слишком большой это остров. Но и данное обстоятельство не так важно — установление точной даты начала миграции никак не влияет на наше понимание фундаментальных особенностей колонизации новой земли викингами IX века.

Вскоре после заселения наиболее влиятельные семьи оказались принуждены решать один неприятный вопрос — как и кому быть лидером новой нации. Их собственное богатство было велико, как и число арендаторов их обширных земель; простые землевладельцы не могли здесь с ними сравниться, однако в обществе, где хутора рассредоточены по большим территориям, плотность населения низкая и каждый сам себе господин, претензии «знати» на власть и контроль над регионами выглядели смешно. Такое положение вещей вскоре привело к возникновению политической системы, где связи устанавливались скорее на основе предоставления взаимных услуг, нежели на основе обмена какими-либо товарами между тинговыми и годи.[139] Экономическое расслоение имело место, и, хотя богатство исландцев той эпохи трудно оценить количественно, несомненно, в стране существовали крупные землевладельцы, из чьих рядов, как правило, и происходили годи, за ними шли средние, а за ними — большинство граждан, т. е. землевладельцев, имевших участки, как раз достаточные для того, чтобы прокормить хутор со всеми домочадцами. В эту последнюю категорию, вероятно, входили и землевладельцы, находившиеся в той или иной степени в зависимости от землевладельцев покрупнее.[140] Данные археологии показывают отсутствие сколько-нибудь значительной разницы в материальном богатстве между крупными, средними и малыми хуторами: предметы роскоши даже на крупных хуторах можно найти, как правило, лишь в захоронениях.

Согласно «Книге об исландцах», эпоха заселения кончилась в 930 году, когда выяснилось, что вся доступная для жилья земля занята; с этого момента граница страны закрылась для иммиграции. В то же время второе-третье поколение после первопоселенцев начало осознавать, что в стране неплохо бы иметь какую-то ясную форму правления. Какую же именно? Если стремиться к сохранению независимости, то обращаться за разрешением спорных вопросов к норвежскому конунгу неразумно. Кроме того, граждане новой страны происходили не из одной только Норвегии, но из самых разных уголков Скандинавии, Британии и кельтоговорящих стран и поэтому привезли с собой самые разные традиции права. С ростом численности населения колонисты все чаще вступали друг с другом в конфликты, и отсутствие единого закона для всей страны не могло не представлять собой серьезную проблему.

Особенно остро стоял вопрос солидарности внутри крупных семей, целиком иммигрировавших в Исландию, но поселившихся в разных ее регионах.[141] Возможно, на него можно было бы просто закрыть глаза, если бы колонистам не казалась выгодной — в самом прямом, индивидуально-корыстном смысле — идея создания некоей единой политической структуры для всей страны разом. Судя по всему, инициатива по учреждению всеобщего национального собрания — альтинга, дисл. alþingi, т. е. «все-тинга», «все-собрания», — исходила от одной крупной и могущественной группы семей, возводивших свой род к норвежскому херсиру Бьёрну Воловья нога (дисл. Bjǫrn buna), жившему в начале IX века. Много лет назад исландский ученый Сигурд Нордаль выдвинул идею, что первых годи выбирали исключительно по степени родства с Бьёрном, и эта мысль продолжает волновать умы исследователей по сию пору.[142] Все внуки Бьёрна по мужской линии — среди них Ауд Многомудрая — переехали в Исландию. Тут одна проблема — возможно, источники предоставляют нам несколько искаженную информацию о Бьёрне и его родичах: так, Ари Мудрый, священник и автор «Книги об исландцах», ключевого источника по истории Исландии, сам, вероятно, один из многочисленных потомков Бьёрна.