– Теперь больше не хочу этого человека, – наконец ответила она. В ее голосе звучали гнев и боль.

– Тогда, если опять придет, скажу, что ты уехала. Например, к дяде в Алмейду или к двоюродной сестре в Кадис. У меня и там и там есть родственники, так что слова мои будут звучать вполне убедительно. Больше твой англичанин тебя здесь искать не станет.

– Спасибо.

Повторный визит в публичный дом на улице Сеговия Люсьен нанес на следующий вечер. Но старуха, которая с ним разговаривала, сообщила, что Алехандра уехала.

– Отправилась в Кадис, – пояснила она. – Просила передать, что так будет лучше для вас обоих.

– Понимаю. У нее есть где остановиться в Кадисе?

– Ну разумеется. Красивой женщине везде рады, куда бы она ни отправилась. Желание защищать и оберегать такую прелестную особу заложено в мужской природе.

– Она что же, будет работать в другом борделе?

– Сеньор, так получилось, что Антонии самой приходится зарабатывать себе на жизнь. Приятно ей это или нет, она вынуждена заниматься нашим ремеслом.

– Сообщите Ал… Антонии, что, если она захочет прийти, буду ждать ее в читальном зале библиотеки на Пасео-де-Реколетос весь следующий месяц каждое утро. Буду очень рад, если она согласится со мной поговорить. И передайте ей это. Оно по праву принадлежит ей.

Достав кольцо-печатку из кармана, Люсьен положил его на маленький столик у стены в коридоре. Старуха с ошеломленным видом взяла золотой перстень и принялась благоговейно его разглядывать.

– Это ваше?

– Да. Позвольте представиться – майор Люсьен Говард, шестой граф Росс.

– Росс? – По непонятной причине его титул явно удивил старуху. – Хорошо, милорд, я передам Антонии кольцо и все, что вы сказали. Скажу откровенно – от всей души надеюсь и буду молить Господа, чтобы она пришла в библиотеку на Реколетос.

– Можно задать один вопрос, сеньора?

Дождавшись, когда старуха кивнет, Люсьен спросил:

– В вашем… заведении бывают французские солдаты?

– Да, сэр. Французы сюда частенько заглядывают.

– А вы поддерживаете Наполеона и его брата Жозефа, претендующего на испанский престол?

Старуха ответила красноречивым молчанием, более многозначительным, чем любые слова. Что ж, эта женщина вела себя очень разумно и совершенно правильно. В Испании опасно обсуждать свои политические взгляды с незнакомцами.

– Благодарю.

Люсьен развернулся и направился к двери, не дожидаясь, пока служанка его проводит. Всюду красовались бархатные портьеры вульгарных, кричащих цветов и статуэтки, неровно покрытые позолотой. Что ж, чтобы спуститься на это общественное дно, Алехандре, должно быть, потребовалось все ее мужество – вдруг пришло в голову Люсьену. Отвага порой может являться в разных, даже непривычных обличьях.

Люсьен был абсолютно уверен, что Алехандра до сих пор здесь, в Мадриде. Он кожей ощущал ее присутствие. Выйдя на улицу и окинув взглядом фасад борделя, Люсьен надеялся увидеть в одном из окон движение, но не заметил ничего – ни тени, ни колыхания занавески.

Неужели дочь Эль Венгадора решилась пойти на такую жертву ради своей страны, впрочем, зная характер Алехандры, он не должен этому удивляться. Тут Люсьен вспомнил, что вместо него она ждала кого-то другого, кажется, сеньора Моралеса. Люсьен решил разузнать все, что можно, об этом типе. Пока Алехандра для него потеряна, но, несмотря на всю вчерашнюю браваду, было в ее поведении что-то, что говорило об отчаянии и глубокой грусти. Совсем как тогда, три года назад.

Пока лошади тянули карету по многолюдным улицам квартала Ла-Латина, Люсьен дал себе клятву – выяснить, какие превратности судьбы привели Алехандру в бордель и заставили сменить имя. Люсьен был абсолютно уверен: такие решения не могли быть легкими.

На четвертый день после встречи с Люсьеном Антония отправилась в ломбард на Калле-Пресиадос и получила за кольцо с фамильным гербом Россов сумму, которая позволит оплачивать ренту следующие три месяца. Таким образом, благодаря этому перстню в ее распоряжении появились еще девяносто дней, чтобы найти другой выход из затруднительного положения. Антонии не жаль было расставаться с этой вещью. Теперь она для нее ничего не значила. К тому же больно было хранить предмет, напоминающий о лживых обещаниях.

Антония рассудила: должно быть, Люсьен отдал кольцо Марии как знак запоздалого извинения. А может, просто хотел поставить красивую точку в их отношениях и спокойно отбыть обратно на родину. Наверняка после всего, что произошло между ними, Люсьена терзало чувство вины. Что ж, Антония не стала отказываться от этого дара. Вырученные за золотое кольцо песо позволят три месяца жить спокойно. У нее будет возможность подумать, составить план действий и найти способ уклониться от омерзительной договоренности с Моралесом.

Однако Мария, судя по всему, поступка Антонии не одобрила – похоже, за время короткого разговора она успела полностью подпасть под чары английского капитана.

– Уж слишком ты упряма, Антония. Неужели не понимаешь? Сейчас твоя несгибаемость вредит тебе самой! Не понимаю, почему ты так упорно отказываешься пойти в библиотеку на Пасео-де-Реколетос. Всего одна встреча! Неужели так трудно поговорить с этим мужчиной? Этот твой Люсьен Говард производит впечатление человека уравновешенного и благоразумного. Осмелюсь предположить, что именно он отец твоего ребенка. Догадалась, потому что твой англичанин назвал свой титул – шестой граф Росс.

– Мой ребенок давно умер. А если бы Люсьен Говард хотел меня разыскать, давно бы это сделал. К твоему сведению, я отправляла письмо в его резиденцию в Англии. Там подробно объяснила, где и как меня найти, но в ответ твой драгоценный мистер Говард написал, что больше не желает иметь со мной ничего общего. Ну, а если он передумал, то слишком поздно. Былого не воротишь, и это касается нас обоих.

– Почему? Потому что Люсьен думает, будто ты стала проституткой?

– Нет, – резко возразила Антония. – Потому что я и есть проститутка.

– Но ты же ни разу не…

– Чтобы добыть нужные мне сведения, я подмешивала французским солдатам снотворное. Крала документы и личные письма, а потом без малейших угрызений совести передавала тем, кто платил за них хорошие деньги. Принимала на работу девушек и руководила заведением, деятельность которого, откровенно говоря, глубоко не одобряю.

– Сколько тебя знаю – уже четыре года, подумать только! – ты всегда была слишком строга к себе, Антония.

– Просто когда-то я была совсем другой. Капитан Говард знает и помнит ту женщину, а не меня такую, какой я стала с тех пор.

– А ему известно, какую неоценимую помощь ты оказала английской армии в Испании? Знает, что таких хороших условий для девушек нет ни в одном публичном доме Мадрида? Понимает, как опасны улицы Мадрида для бездомных, беззащитных и немощных? Давая женщинам приют под этой крышей, ты спасаешь им жизнь?