– А самих волков он не видит? – спросил я.

– Нет, самих волков он не видит.

– Откуда же он знает, что они есть?

– Этот же вопрос ему задал и психиатр. Но Солондз ответил, что просто знает, и всё. Что он уверен в том, что волки ищут его каждую ночь. И что в конце концов они его найдут. Через два дня после этого разговора Солондз умер во сне от инфаркта миокарда. Многие потом подозревали, что это было тщательно замаскированное убийство, потому что ранее у Солондза не наблюдалось никаких проблем с сердцем. Но до официального расследования дело не дошло.

Прочитав об этом, я понял, что такое число совпадений едва ли может быть случайным. Что я имею дело с каким-то удивительным, ни разу не описанным ранее явлением. Явлением, которое может перевернуть все наши представления о человеческой психике. Я стал целенаправленно просматривать всю психиатрическую периодику, все книги и монографии, разыскивая словосочетание «тростниковые волки». И результат не заставил себя долго ждать.

За последующий год я обнаружил ещё девять упоминаний тростниковых волков – на разных языках, в разных уголках мира. Четыре раза эти упоминания касались убийц – два раза совершивших разовые убийства и еще два случая – серийных убийц. Другие пять случаев – просто различных пациентов психиатрических лечебниц. При этом у большинства из больных – семь человек из девяти – наблюдался синдром Кандинского – Клерамбо!

– Хм?..

– Я сейчас объясню. Это такой симптомокомплекс, иногда наблюдающийся при шизофрении. Нельзя сказать, чтобы он был очень редким, но он не слишком и распространён. То есть семь из девяти, чтобы вы понимали, – это очень много!

– А что это за… симптомокомплекс?

– Для этого синдрома характерно наличие психических автоматизмов и псевдогаллюцинаций.

– Псевдогаллюцинаций?

– Да. Расстройства перцепции, при которых человек отдаёт себе отчёт: то, что он видит или слышит, нереально, это только виде€ние. Обычно они подкреплены бредом преследования и воздействия. Больному кажется, что кто-то или что-то насылает на него видения, будто… управляет его восприятием. А «психические автоматизмы» – это психические процессы, которые происходят в голове у человека, но кажутся ему чужими, кем-то навязанными. Мысли, которыми он не может управлять, эмоции, которые он испытывает не потому, что это его эмоции, а потому, что кто-то навязал их ему…

– Действия, – перебил я доктора, – которые он совершает не потому, что он сам так хочет, а потому, что кто-то другой делает это его руками?..

– Верно. Совершенно верно. Человеку кажется, что его телом, его мыслями и побуждениями завладел кто-то другой. Повторю, это не очень распространённый синдром. Но семь из девяти найденных мною историй болезни содержали его. И все эти люди говорили о тростниковых волках. Все описания этих больных сводились к одному и тому же: пасмурным днём они бредут сквозь заболоченные заросли тростника, зная, что где-то рядом с ними бродят волки.

Всего, таким образом, у меня в наличии было одиннадцать случаев психически больных людей, не считая моего пациента, упоминавших тростниковых волков. А теперь самое важное. Как вы думаете, сколько из этих одиннадцати человек умерло во сне вскоре после рассказа о тростнике и волках?

Я молчал – вопрос был явно риторическим.

– Одиннадцать, – сказал доктор.

– Одиннадцать?

– Одиннадцать из одиннадцати. То есть получилось, что мой пациент – единственный, кто упоминал о тростниковых волках и остался при этом жив.

Клочко замолчал. Мы тоже молчали и смотрели на него.

– Что вы хотите сказать? – спросил я. – Что действительно существует кто-то, проникающий к людям в голову и заставляющий их что-то делать, а потом какие-то волки приходят к людям во сне и убивают их?

Доктор покачал головой:

– Я психиатр. Я имею дело с рациональными причинами и рациональными следствиями. Я лечу людей. В день, когда я начну утверждать что-то подобное, я должен будут сжечь свой диплом и покинуть больницу. Но я абсолютно уверен в том, что все эти события не могут быть случайными совпадениями.

– Но как же тогда можно всё это объяснить?

Клочко пожал плечами:

– Существует много разных способов. Можно предположить наличие взаимосвязи между различными архетипическими матрицами… то есть некими образами в нашем подсознании и, например, психическим отражением соматических явлений, скажем, ухудшения сердечно-сосудистой деятельности. Да много чего можно предположить! Но всё это будут голые гипотезы, безо всяких оснований. Это явление необходимо изучать, понимаете? Собирать статистику, разбирать каждый случай, заниматься исследованиями, проводить какие-то эксперименты, в конце концов! Без нормального детального изучения всё это – френология! В психиатрии и так полно своей мистики. Взять хоть тест Люшера.

– А что это за тест?

– С цветом что-то, – вставила Верба.

– Правильно, Люшер – это цветовой тест. Перед вами кладут несколько разноцветных карточек и предлагают расположить цвета в определённом порядке. А потом на основании этого делают выводы о вашей личности и душевном состоянии. Теоретической базы – никакой. Фундамента – никакого. Тест ни на чём не основан. Но он работает! Валидность методики – одна из самых высоких в её классе. Почему? Мы не знаем. Хотя тоже есть много разных гипотез.

Или вот. – Доктор достал из папки лист бумаги и положил его перед нами; на листе была распечатка карандашного наброска лица. – Посмотрите внимательно. Вам когда-нибудь снился этот человек?

Я присмотрелся.

– Нет, – сказала Верба и отрицательно покачала головой. – А что? Почему он должен был нам сниться?

– Около года назад, – сказал врач, – пациент одного известного психиатра нарисовал человека, который снится ему из ночи в ночь с определённой регулярностью. Психиатр оставил этот рисунок у себя на столе, когда пришёл другой пациент. Увидев этот рисунок, этот другой пациент сказал, что видел этого человека во сне. Совпадение было столь невероятным, что доктор далее опросил всех пациентов в своей клинике и по всей стране и обнаружил десятки людей, которые утверждают, что видели во сне это лицо. Сейчас он ищет людей, которым бы снился этот человек, через Интернет. Но не думаю, что он далеко продвинется.

– Почему? – спросил я.

– Видите ли, я через это проходил. Во время поисков тростниковых волков я очень много времени провёл за компьютером: сначала – в ФИДО, затем – в Интернете. И практически ничего не обнаружил. Меня удивил следующий факт: по мере того как я сам писал какие-то работы на эту тему, пытался вызвать интерес к обнаруженным мною закономерностям, в конце концов просто оставлял записи в контактных журналах и на форумах, я стал обнаруживать, что эти записи всё чаще и чаще просто исчезают. А если и остаются, то умудряются перемещаться в самый дальний и незаметный угол, их не находят поисковые системы, они… словно растворяются в потоке информации. Понимаете теперь, почему я был так взволнован, когда мне позвонили вы и сказали, что хотите поговорить по поводу тростниковых волков?..