коридорных канделябров каждый неосвещенный угол, каждая тень казались ей врагом, жаждущем ее смерти.

— Да припадочная она, говорю. Той ночью как закричит, задергается, я уж думала, как есть помрет!

Грубоватый голос Ульяны долетал с первого этажа до Катиных ушей. Ему вторил глухой мужской. Но расслышать, что говорил мужчина, возможности не было.

— Да куда ж я с тобой пойду? А коли проснется?

Шепот. Шлепок. Звонкий и…совершенно неприличный!

— Окстись! Мне оно, конечно, все равно, помрет она или нет. Помрет, так хоть спать по-человечески стану, но она ж хозяйка! Не догляжу — еще вздернут, поди, не особо разбираясь, виноватая я, али нет. Так что иди ты отсюда. Приходи лучше под утро, я на рынок отпрошусь по Аринкиным поручениям, там уж и помилуемся…да иди ты уже, окаянный!

Заскрипели ступени лестницы под тяжелыми шагами пышнотелой служанки.

Екатерина встретила ее в коридоре.

— Ульяна, будьте добры вынести мне халат, туфли и подсвечник.

Испуганная мыслью, что хозяйка могла что-то услышать, женщина исполнила приказ в мгновение ока.

— Что-то еще, госпожа? — спросила она угодливо, с тревогой посматривая на графиню.

Мережская отвернулась.

— Нет, спасибо. Вы свободны.

Ей очень хотелось сказать: совсем свободны, но подобные решения приличными хозяевами не принимаются посреди ночи. Хотя позже, оно непременно будет принято!

— Как???

Ульяна явно была удивлена таким распоряжением. Катя махнула рукой в сторону служебных комнат.

— Совсем. Мне не спится. Я собираюсь почитать, соответственно вы мне сегодня больше не нужны. Идите.

Служанка направилась в сторону кухни, постоянно оглядываясь на хозяйку.

Катя перехватила поудобнее подсвечник и, немного поразмыслив, действительно направилась в библиотеку. Вряд ли она сможет сегодня заснуть, а чтение ее всегда успокаивало.

Шорох.

Девушка ускорила шаг.

Шуршание.

Только не оборачиваться! Не видишь, — значит, этого нет. Так учила старая Нита.

Шипение. Скрежет. Совсем близко. Того и гляди мохнатая лапа опуститься на ее плечо! И острый блестящий коготь войдет в грудь…

Вдова не выдержала — обернулась.

По коридору за ней следом полз паук в половину человеческого роста. Восемь маленьких глаз горели алым цветом, восемь толстых мохнатых лап неторопливо приближали к ней противное круглое тело с причмокивающими челюстями.

Катерина взвизгнула и побежала…

В кабинете горел свет. За спиной лапы чудища стучали по полу, словно были отлиты из металла…

Она врезалась в Михаила, когда тот покидал свое рабочее место. Столкнувшись, оба застыли в нерешительности в дверях.

— Инкнесса?

Мережская мертвой хваткой вцепилась в его руку и только потом оглянулась.

Коридор был пуст.

— В-вы ничег-го не с-слышали? — спросила она дрожащим голосом.

— Нет. Вас кто-то напугал?

— Не знаю…

Мужчина озадаченно посмотрел в глубь коридорной темноты.

— Хотите, я схожу проверю?

Катя вспомнила его окровавленное лицо из сна и воскликнула в ужасе:

— Нет! Не надо!

Совсем растерявшийся Михаил застыл, не зная, что делать.

— Может, зайдем внутрь?

Екатерина осознала, что они стоят на пороге кабинета и, отпустив чужую руку, на которой остались синяки от ее пальцев, шагнула внутрь комнаты. Климский закрыл дверь и зажег еще несколько свечей.

— У вас пятно на халате.

— Где?

Он коснулся ее руки и тут же с ужасом уставился на свои окровавленные пальцы.

Мережская попятилась.

Сон был не совсем сном. Вот порез на руке самый настоящий, например.

А вдруг сновидение продолжается? Сможет ли она когда-нибудь вырваться из этого кошмара? Или так и умрет, наказываемая неизвестно за что?

Пока Катерина дрожала от страха и холода, ее юрист молча подошел к столу, достал какую-то склянку, хлопковую вату, пару дешевых платков. У него все было сшито из достаточно дешевой ткани и часто пахло легкими древесными духами с ноткой хвои. Кате нравился этот запах. Лес — это простор, воля. Свобода. Свободы Кате очень не хватало.

Михаил шагнул к ней. Вдова замерла.

— Позвать Ульяну? — предложил Климский, прочитав на ее лице испуг, смешанный со смущением. Однако предложение его прибавило Кате решительности. Слугам нельзя доверять. А Михаил…на него можно положиться. В рамках закона, конечно.

— Нет. Не надо Ульяны.

Девушка сняла халат и, прижав его к груди, приспустила плечо ночной рубашки.

У нее было два абсолютно одинаковых параллельных пореза. Словно провели по коже тонкими гиленскими кинжалами, похожими на стальные когти.

Михаил старался действовать осторожно, но его подопечная все равно время от времени вздрагивала и закусывала губу. А еще он пытался не смотреть на полуобнаженное женское тело…

Сердце у Кати стучало как бешеное. А самое ужасное, что она не понимала, что это значит, и что с этим делать. А вот Михаил чувствовал ее напряжение, слышал ее дыхание и…

Перевязанная рана была забыта. Пальцы перебрались выше, погладили шею и ключицы… Из ослабевших рук вытащили куль из одежды…

Екатерина вздрогнула, открыла глаза и притянула халат обратно, прикрывая грудь.

— Спасибо за помощь, я пойду.

Михаил, словно очнувшись, отпрянул назад. Покраснел и отошел к столу, принялся что-то переставлять, убирать, протирать. Вдова закуталась в халат и нерешительно застыла на месте.

— Оставайтесь. Подобное больше не повториться.

— Нет. То есть…

Он резко обернулся, пытаясь понять, что означало ее «нет».

Она развернулась к нему спиной, вцепившись пальцами в спинку кресла.

Михаил подошел и обнял ее, сцепив руки в замок у нее на животе. Кате показалось, что ее ударила молния от этого прикосновения. Ей очень хотелось развернуться и обнять этого мужчину. И одновременно было крайне стыдно за подобное желание. Внутри все переворачивалось, в голове спутались правильные и дурные мысли. Подходящие для объяснения слова не находились.

Молчание. Они так боялись его прервать, что даже почти не дышали. Но вечно молчать невозможно…

— Катя, я вас не понимаю. Вы не говорите ни да, ни нет.

О! Если бы она сама могла себя понять! Понять, отчего так приятно, когда он ее касается, почему хочется попросить его «обними меня» и вжаться в этого мужчину, раствориться в нем… И почему, несмотря на размытость осознания своих желаний, она точно понимает, что это что-то плохое… У нее совсем недавно погиб муж. Пусть и нелюбимый, но… Она вдова меньше трех месяцев. Михаил очень хороший и верный человек… И он ей ничего не обещал и ничего не просил.

Екатерина, глубоко вдохнув, расцепила его руки и села на диван.

— Я вам неприятен?

О, нет! Если бы это было так, проблемы бы не было…

Она растерянно огляделась, пытаясь собрать из слов нужную мозаику, но те бусинами раскатывались в разные стороны. Голова пребывала в тумане, волнение не давало сосредоточиться.

Не дождавшись ответа, Михаил взял со спинки стула сюртук и направился к двери.

— Постойте!

Он