– Теперь понятно. Но я думаю, что вагоны очень высокие, тем более быстро двигаются. И как в них забраться, ума не приложу?

– Нам всего лишь нужно найти горку.

– Чего? Совсем тебя не понимаю, какую горку, Женя?!

– Эта местность равнинная, – терпеливо поясняла я, – но не идеально ровная, не как стекло, понимаешь? Есть низинки или небольшие возвышенности. Вот если рельсы пойдут хотя бы немного в гору, тяжелогруженый поезд ощутимо потеряет в скорости.

– Прям так, что взобраться будет легко?

– Я успею и сама запрыгнуть, и тебя втянуть, не переживай. Ты, главное, не отставай, мне много времени не потребуется, пару минут продержись.

– Так уж и пару.

– Да, две минуты для меня и тебя втянуть – минуты три, устроиться с удобствами и замаскироваться – это еще две-три минуты. Итого восемь минут, должно все получиться.

– А зачем ты рассчитываешь все, словно сложную операцию, буквально по минутам? Неужели это так важно?

– Разумеется, важно. Там же в кабине не только машинист, но и его помощник будет. А в его обязанности, между прочим, входит следить за дорогой, семафорами и грузом. И с ними может ехать целая локомотивная бригада. А еще, бывает, груз сопровождает охрана, но это, пожалуй, не в нашем случае. Там все просто будет.

– Хорошо, если просто, – не стала спорить Алина и вопросов задавать больше не стала, полностью полагаясь на мой опыт.

Еще через некоторое время удача улыбнулась нам. Сначала удалось сориентироваться на местности, потом нашлась удобная точка, где локомотив плавно взбирался на достаточно высокую горку. И во время того, как проходил очередной поезд, я проникла внутрь и помогла забраться Алине. Устроились мы, правда, без особого комфорта. От большой скорости нас обдувало холодным ветром. Мы клацали зубами в промокшей одежде, не в силах согреться. Хорошо, что хоть дождь к тому времени уже кончился и что станция была, насколько я помню, не слишком далеко, то есть терпеть этот жуткий дискомфорт нужно было недолго.

Пара дней прошла в скитаниях. Сначала мы добрались до сортировочной станции. Там затаились, сориентировались и пересели на поезд, шедший в сторону Свердловска. Но, добравшись до Тарасова, предпочли покинуть вагон. На сей раз Алина не спрашивала, зачем именно мне это понадобилось. То ли просто привыкла полагаться на мои решения, то ли устала от нашего марш-броска и вымоталась настолько, что утратила способность мыслить критически. Чем я и не преминула воспользоваться.

Потом мы прятались в подвалах или на чердаках, старались двигаться и нигде надолго не задерживаться. Пытались высушить вещи у костерка, разведенного около чужой дачи из сырых веток. Спали урывками, что называется, вполглаза. И питались тем, что удалось найти или украсть.

Если говорить откровенно, я и сама здорово вымоталась за эти дни. Мы с Алиной срочно нуждались в короткой передышке, поэтому я отвезла девушку в давно заброшенный домик на окраине Тарасова, близ дачного поселка, который присмотрела заранее и где предусмотрительно припрятала некоторые вещи перед началом операции.

Серое деревянное строение покосилось от времени. Шифер кое-где отвалился, крыша ощутимо просела. Краска на оконных рамах давно выгорела и облупилась, и сейчас можно было лишь догадываться, что когда-то они были выкрашены в голубой или светло-синий цвет. Рамы перекосились настолько сильно, что казалось чудом, что в них до сих пор держатся грязные пыльные стекла, но внутри дома виднелись ситцевые занавески в горошек, а покосившаяся дверь, словно в насмешку, была заперта на большой замок.

– Женя, ты уверена, что нам нужно именно сюда? Такой домик невразумительный. И дверь заперта, значит, могут хозяева быть, и неподалеку.

– Думаю, не стоит переживать об этом. Судя по внешнему виду, этот дом посещают нечасто, даже если хозяева имеются. С дверью я справлюсь за парочку минут. А внутри, вероятно, мы сможем отдохнуть, согреться. Да и что-то из необходимых вещей найти.

– Дом такой ветхий, и не похоже, чтобы здесь что-то ценное имелось. Даже не знаю, зачем они дверь тогда запирали. Но впечатление такое, что попасть внутрь никто и не пытался.

– Вот и отлично, – порадовала я, возясь с замком, – значит, мы первые будем. И давай говорить откровенно, я-то еще ничего, могу и десятикилометровый марш-бросок выдержать. А ты на ногах еле держишься, в прямом смысле слова. Вот сама подумай и трезвым взглядом со стороны на себя посмотри. Лицо изможденное, грязное да бледное как смерть, ободранная одежда так толком и не высохла, того и гляди воспаление легких схватишь. А еще на небе тучи собираются, с минуты на минуту снова дождь зарядит. Ты серьезно хочешь в плохую погоду куковать на улице?

– Я есть хочу, – неожиданно голосом обиженного ребенка протянула Алина, – и спать, а еще помыться. Пока ты молчала, я даже не осознавала, как сильно хочу помыться. Все равно где, хоть под дождем, хоть в ледяной луже.

– Давай только без экстрима. В луже особо не помоешься, а в реке вода еще ледяная.

– Жень, да ты на себя посмотри. Такая же грязная, мокрая да бледная, как и я.

– Врать не стану, мне отдых, горячая пища, а также теплая ванна или хотя бы душ тоже не помешают.

Пока мы разговаривали, я открыла замок, потянула дверь, она не поддавалась. Я снова дернула и не сразу поняла, что нужно сначала надавить, чтобы ее немного выровнять, а уж потом тянуть на себя в попытке открыть. Дверь поддалась, из дома запахло пылью и сыростью.

– Проходи, – сделала я гостеприимный жест рукой.

Алина переступила порог и потянула носом воздух.

– Не похоже, что здесь имеется канализация или хотя бы водопровод.

– Зато по запаху сразу слышно, что хозяева, если они имеются, сюда как минимум с лета не захаживали. Значит, мы можем смело здесь обосноваться и отдохнуть несколько дней. И канализации здесь, конечно, отродясь не было. Зато во дворе, я заметила, колонка имеется, значит, чистой, пригодной для питья водой мы с тобой уже будем обеспечены.

– А еда? Не похоже, что здесь имеется какая-то еда.

– Сначала осмотримся и попьем. Обезвоживание гораздо страшнее недоедания. Потом раздобудем еды и отоспимся. Все будет хорошо.

Я не без усилия