Тирэн тихо выдохнул и смущенно забарахтался в моих объятиях, бормоча:

— Ну, будет уже…

— Как ты оказался среди людей Хакарка? — слегка отстранившись, спросила я, заглядывая в самую глубину зеленых глаз. — Почему все называют его по имени, а ты — господином? Ты говорил, что был вором. Расскажи.

— Да что там рассказывать, — мальчишка отвел взгляд, — в моей жизни нет ничего интересного.

— А мне интересно. Ну же.

Я улыбнулась и шутливо взлохматила его рыжие волосы.

Тирэн отбежал к окну и, замахав руками, проговорил:

— Расскажу, только не трогай меня! А то ишь, любвеобильная какая: то тискает, как маленького, то прическу портит…

— Я слушаю, — напомнила, улыбаясь еще шире и устраиваясь в кресле напротив.

— Не знаю, что рассказывать. Родился и вырос в Лавитарии. Отец много пил и мало работал, мать много работала и сильно уставала. По выходным он приходил особенно пьяный и недовольный, избивал меня и ее, кричал, как ненавидит свою жизнь, как мы обнаглели… В общем, однажды я подрос достаточно, чтобы вступиться за мать, и он выгнал меня из дома.

— Куда выгнал? — не поняла я.

— На улицу, — усмехнулся Тирэн. — Мне было семь лет, и я прибился к банде попрошаек. Иногда ходил к матери, носил ей кое-какую мелочь. Она плакала и просила прощения, прикрывая новые синяки… Потом нашего главного подмяли под себя воры из центра, и меня забрали в одну из их шаек. Там-то я и научился воровать. Вырос, так сказать, по службе.

Он замолчал, безучастно глядя куда-то в одну точку, а я боялась шевельнуться, чтобы не спугнуть мальчика.

— Ну, там много чего было, — тряхнув головой, Тирэн резко обернулся ко мне, — но это не предназначено для ушей молодой леди. Воровал я несколько лет, дрался много, научился управляться со сложными замками и возненавидел богачей. А однажды гулял на рынке по дороге к матери и увидел очередного толстосума. Дед, явно не из местных, вальяжно расхаживал в странной одежде, разил перегаром и платил серебром. Взбесил меня страшно. Ну, я и… сунул руку в карман к шардигару.

— Шардигару? — Не удержавшись, охнула и даже вперед подалась от любопытства. — Настоящему? Тому самому, что провел обряд над нами с Хакарком?

— Угу.

— А дальше? Не томи!

— Дальше он меня поймал, накормил и предложил принести ему клятву верности. Служить верой и правдой, пока я не осознаю, кем являюсь.

— Это как?

— Без понятия. Я пока не осознал. Да и устал шардигар от меня, видимо. — Плечи Тирэна поникли. — Я ему больше трех лет служил, а недавно, за пару месяцев до вашей свадьбы, он меня господину подарил.

— Быть не может!

— Еще как может. Теперь я его слуга. Только Хакарк не рад, а отказываться от подарка шардигара нельзя — он ведь проводник между людьми и богами. Теперь мы везде вместе, и я очень старался быть полезным, но…

— Это ужасно! Шардигар права не имел так поступать! Я ему все скажу, когда мы увидимся снова!

— Сначала нужно вернуться к господину, — уныло ответил Тирэн. — А потом пережить его гнев. Тебя-то он пощадит, а я, чувствую, попал…

— Да чего его все так боятся? — поразилась я. — Словно он — монстр какой-то. Или животное. Да, поначалу я тоже опасалась наших встреч, особенно вспоминая мамины сказки о варварах с севера, способных обращаться в лютых безжалостных зверей, но позже…

— Так ты знаешь легенды севера? — перебил меня Тирэн, глядя очень внимательно. — И про обороты, и про закон третьего поколения?

— Конечно, — снисходительно улыбнулась я. — Все мужчины из правящего рода обязаны жениться на иноземках хотя бы раз в три поколения. И это правильно, ведь нужно укреплять союзы между нашими странами.

— Укреплять? — Тирэн нервно поправил рукав своего наряда. — То есть в легенды ты не веришь?

— Ах вот в чем дело! — догадалась я. — Ты веришь в эти сказки! Про Хакарка, конечно, многое говорят, да и выглядит он сурово, но, поверь, если бы муж выл на луну и обрастал шерстью, я бы знала и близко не подошла к этому монстру!

Все еще посмеиваясь, приблизилась к окну и… закашлялась, подавившись слишком поспешно проглоченным воздухом.

— Добрый вечер, красавица, — улыбнулся мне Эд, придерживая за локоть шипящую от недовольства Фриду. — Пустишь в дом? А то так пить хочется, а переночевать негде.

Ответить не успела, потому как в следующий миг в раскрытое окно запрыгнул огромный лохматый пес. Покрутившись вокруг своей оси, он остановился в шаге от меня и, вывалив язык, шумно задышал.

— Малыш! — грозно позвал пса Эд. — Какого хре… То есть ко мне, дружище.

Собака не отреагировала, продолжая пялиться на меня блестящими серыми глазами.

— Твою ж… — донеслось из окна, после чего на подоконнике оказалась Фрида, заботливо подсаженная Эдом. Следом влез и он сам. — Ну, принимай гостей, Дарна.

Я стояла, не в силах прийти в себя и вымолвить хоть слово. Тогда пес резко рванул ко мне и потерся носом о ногу, необычно порыкивая и подставляя лохматую голову к рукам, требуя ласки.

— Ой, какая милая собачка!

— Эм-м… я бы не советовал…

— Ах ты мой хороший, иди сюда. Какая прелесть! Такой мягкий бархатистый носик! Дай почешу за ушком.

— Она что, трогала его морду? — Эд закрыл лицо руками и полуобернулся к побледневшему Тирану. — Оттащи ее немедленно.

— Ну уж нет, — едва слышно отозвался мальчишка. — Пусть сама как-нибудь. К тому же она уже пожила, а мне еще так мало лет…

— Да что с вами? — удивилась я. — Не слушай их, песик. Как там тебя зовут? Малыш? Какой ты милый. Вот возьму и отберу тебя у Эда. Хочешь, чтобы я стала твоей новой хозяйкой?

Эд рвано выдохнул, Тирэн попятился и прижался спиной к стене, а Фрида молча покрутила пальцем у виска и попыталась вновь выбраться через окно на волю.

— Ваф! — ответила очень понятливая собачка, странно щуря глазки и утыкаясь носом мне между ног.

— Ох! — засмеялась я и отодвинула нахальное животное, шутливо ударив его по наглой морде. — Запомни: если хочешь стать моим, то нужно учиться манерам! Вот выдрессирую тебя, и будешь защищать меня от Хакарка. Кстати, где он сам? И как вы нас нашли?

— Мы… Я и… — Эд красноречиво взглянул на огромного светло-серого пса с черными подпалинами на спине и ушах, — …пришли по следу. Точнее, по следу шли до базара, пока не сбились. Потом пришлось отдохнуть в гостинице. Пекло стояло ужасное, а собаке… как бы это сказать… нездоровилось.

На последних словах Эд отстегнул от пояса ножны с топором Хакарка и брезгливо откинул в сторону. Туда же полетел большой кожаный мешок, в котором я узнала личную вещь супруга.