Следующая перемена кажется ещё длиннее предыдущей, хотя по факту, она короче на десять минут. На уроках я отвлекаюсь на пресловутый гранит, а вот во время перерыва организм явственно напоминает, что привык питаться пусть и низкокаллорийно, но более-менее часто.

Нахожу свободное место возле окна, смотрю на то, что творится на улице. Третий день дует сильный ветер, а ещё периодически с неба срывается снег. Крупные хлопья кружат в долгом танце то опускаясь ниже, то вновь взмывая вверх. И только вдоволь насладившись пляской, ложатся на землю.

Мышкина пристраивается возле соседнего окна и простреливает меня злобными взглядами. Правда, так забавно при этом дует губы, что воспринимать всерьёз её поведение не получается.

– Мне показалось, или ты объявила голодовку? – знакомый голос заставляет меня буквально подпрыгнуть на месте.

Сердце замирает на долю секунды, а потом заходится в неистовом беге. Волна адреналина топит мозг, и я поддаюсь эмоциональному порыву – ударяю Влада кулаком в плечо.

– В своём уме вообще? Так пугать!

Парень нисколько не смущается, а наоборот, слегка потирает ушибленное место и растягивается в довольной улыбке.

– Так что по поводу голодовки? Из-за чего бунт на корабле?

– А с чего ты взял, что я голодаю? – зло прищуриваю глаза. – Всё-таки следишь?

– Для тебя это так важно? – незаметно сокращает расстояние между нами. – Надо, чтобы я признался?

Мне вот интересно, кто некоторых парней учит так очаровательно строить глазки? Или они рождаются с этим умением, заставляя сначала акушерок терять сознание, а потом и всех остальных женщин и девушек, встречающихся на пути.

Кажется, что и я сейчас близка к тому, чтобы лишиться чувств от этого проникновенного взгляда.

– Что? – с трудом выдавливаю из себя. Язык практически не шевелится из-за образовавшейся во рту сухости.

В голове шумит, потому что я не понимаю, на что намекает Влад. И хочется хоть немного ясности, но чёрные глаза мешают сосредоточиться.

– Ты так забавно смущаешься, – его рука медленно скользит по подоконнику, и длинные пальцы касаются моей ладони.

Я теряюсь от его напора, поэтому ненавязчиво опускаю руку, якобы поправляя край блузки. И рассказывать о нашем с Верой уговоре я ни за что не стала бы, но желание и необходимость перевести тему вынуждают меня сделать это.

– Вера, она на диете. А я обещала помочь, поэтому за компанию с ней временно…

– Тоже голодаешь? – густые брови взмывают вверх. – Мне кажется, в твоём случае это лишнее.

Он окидывает мою фигуру оценивающим взглядом, и мне становится не по себе. Нет, в его взгляде нет ничего похотливого или пошлого. Просто я, давно принявшая себя такой, какая есть, вдруг начинаю стесняться.

Хотела бы я быть такой, как остальные девушки? Определённо. Иметь красивые длинные ноги и без табуретки дотягиваться до верхних шкафчиков на кухне. Причём, в нашем доме они и так предусмотрительно висят немного ниже положенного, но мою ситуацию это не спасает. И было бы неплохо, чтобы меня, наконец, перестали считать пятиклассницей, но я стараюсь не думать об этом, довольствуясь тем, что имею.

Есть столько людей, у которых ног вообще нет. Или нет слуха, зрения, здравого смысла. Я же вполне нормальная, но почему-то чувствую себя некомфортно, а всему виной навязчивое внимание неугомонного одноклассника.

– Ты не понял, – немного нажимаю на голос, – я обещала помочь подруге. И не припомню, чтобы просила тебя как-то прокомментировать моё решение.

С этими словами забираю с подоконника рюкзак и покидаю общество Чернышевского.

Перед пятым уроком Инна Витальевна сообщает о том, что после репетиции у нас ещё будет консультация по математике. Просто класс. И во сколько я опять домой попаду? А сегодня, на секундочку, семь уроков.

Чтобы немного отвлечься от навязчивых мыслей о голоде, прохожу в гардеробную и забираю свою куртку. Накидываю её на плечи и выхожу на свежий воздух.

Ветер уже утих, но снег продолжает идти. Пушистые хлопья садятся на ресницы, а стоит только протянуть ладонь, тут же радостно принимают приглашение. Красивое зрелище и завораживающее.

Только появление одного мажора всё портит, как всегда. Я начинаю привыкать, что он выскакивает передо мной каждый раз, будто из земли. И на этот раз не пугаюсь.

– Любишь снег? – спрашивает очень тихо.

И как он меня здесь нашёл? Действительно, признался бы уже, что следит. Я ведь специально ушла за здание школы, потому что во дворе сейчас находиться опасно. Там настоящая бойня, в воздухе то и дело свистят снежные снаряды, причём запускают их по большей части бесцельно, просто чтобы кинуть.

– Скажем так, я принимаю тот факт, что зимой идёт снег, а летом – стоит жара. И стараюсь находить плюсы в любом времени года, – отвечаю немного философски.

– Разумно, – вполне серьёзно принимает мой ответ парень. – Да, кстати, это тебе.

Влад протягивает мне маленькую крафтовую коробочку, отведя при этом свой взгляд в сторону. Вот актёр, не верю я, что он на самом деле смущается. А вот я очень даже.

– Что это? – не спешу забирать предмет из его рук.

Парень тяжело вздыхает, потом резко разворачивается на пятках и смотрит на меня с осуждением.

– Какая же ты сложная! – бурчит, развязывая красную ленточку на коробке.

– Не надо было так затягивать, тогда было бы проще, – отвечаю наставительно, но Чернышевский как-то странно реагирует.

Бросает на меня настороженный взгляд, а в красивых глазах читается недоумение.

– Ты о чём? – слегка вскидывает голову, продолжая хмурить идеальные брови.

– О ленточке, – пожимаю плечами, и только сейчас понимаю, что сложной он назвал меня, а не этот несчастный маленький бантик. И моё замечание прозвучало совершенно не к месту.

– Ааа, – тянет озадаченно. Ясно, надумал себе уже неизвестно что. – Вот.

Протягивает мне открытую коробочку.

Пирожные. Два небольших, аккуратных пирожных, полностью усыпанных белоснежной кокосовой стружкой.

– Это не полноценный обед, конечно, но всё же… – тянет смущённо.

В первое мгновение я просто теряюсь и не знаю, как реагировать. Надо бы поблагодарить, наверное. На самом деле, я уже забыла о том, что пропустила перекус. Так