— Молчание, — заметила она с одобрением, — не всегда доказывает присутствие ума, зато доказывает отсутствие глупости.

— Спасибо, — сказал я, — что не ударили.

— Пожалуйста, — ответила она серьезно.

Я перехватил заинтересованный взгляд Альбрехта, хотя он и делает вид, что всецело поглощен бараньим боком на большом серебряном блюде, что опустили прямо перед ним.

— А вы в самом деле своих поклонников бьете? — осведомился я с тревожным любопытством и чуть отодвинулся.

— Вам-то что? — поинтересовалась она. — Вы в их число не входите. И не войдете.

— Как знать, — возразил я. — Человек способен на любые дурости. А вашим поклонником я могу стать и без вашего разрешения.

Альбрехт снова зыркнул быстро и остро, тут же уронил взгляд в блюдо и с энтузиазмом принялся выламывать ребра с прожаренным мясом.

Аскланделла скептически поморщилась.

— Вы им не станете.

— Еще бы, — заверил я и вздрогнул. — И так кругом зима и вьюга!.. Вот горячее мясо со специями, оно горячит кровь и возжигает огонь страстей…

Она прервала:

— Тогда я предпочту рыбу.

— Хотите толстую и грубую? — спросил я. — Ах, не хотите… Фух, с сердца камень… Вот так ляпнешь что-то для красного словца, а потом не расхлебаешь. Возьмите филе из форели, изумительно нежное, тает во рту, можно даже беззубым…

Она вздохнула, покосилась на Сандорина, но тот не рискует поддерживать такую беседу, умный малый, соображает, что провинциал, а дурачком для битья быть почему-то не желает, странный какой-то.

Епископ долго копался в своей рыбе, наконец поинтересовался:

— Ваше высочество, насколько я постоянно слышу, да и все это слышали, Мунтвиг вел и ведет яростную и непримиримую войну против магии.

Я ответил любезно, но с некоторой настороженностью:

— Надеюсь, что это так.

— Мне докладывали, — сказал он, — о сотнях костров, на которых он продолжает жечь колдунов.

Сулливан сказал грохочуще:

— Да, не по одному, ваше преосвященство! Сразу группами. Ха-ха, это чтобы дрова зря не переводить.

— С колдунами Мунтвиг поступает верно, — сказал Геллерий, — однако мы не просто в другом королевстве, а в другом мире! Здесь правит апостольская церковь, а она получает приказы напрямую от императора Мунтвига, который является и главой церкви.

Альбрехт прожевал большой кус мяса, сглотнул и спросил хрипло:

— И что следует?

Сулливан сказал мрачно:

— Ваше высочество, можете ли вы допускать, чтобы Мунтвиг все так же правил на землях, где стоят наши доблестные войска?

Я зыркнул на них обоих, что-то уж очень одинаково говорят, словно исполняют партию на два голоса, явно сговорились раньше или не раз обсуждали ситуацию.

— Все церкви Сакранта получают приказы из резиденции Мунтвига, — сказал Геллерий, а покосившись на Аскланделлу, добавил тише: — Или, возможно, от Его Величества императора Вильгельма.

Я тоже взглянул на нее искоса, но промолчал, а она даже не повела бровью, словно и не слышит недостойных предположений.

Сулливан прогрохотал:

— Я бы апостольские церкви реквизировал под склады. Мне фураж складывать некуда! А они простаивают полупустые. А некоторые и вовсе пустые. Это бесхозяйственно… Ваше высочество?

Я ответил неохотно:

— Вера — дело деликатное. Не стоит обозлять дураков без необходимости. К тому же там не только дураки, но и люди, которые принадлежат к апостольской только потому, что их отцы-деды-прадеды тоже в ней были. Да, по сути, апостольская других не терпит, потому сакрантцы другой просто не знали. А также в ней те, кто не вникает в эти сложные и, честно говоря, неинтересные для простого человека вопросы.

— Таких большинство, — сказал Альбрехт, — с ними будет проще.

— Будет ли? — усомнился я.

— А какая им разница?

— Если навязывать силой, — объяснил я, — то любой, в ком есть капля чести, уцепится за свою сакрантскую, хотя она вовсе не сакрантская. А в римскую перейдут только трусы и люди бесчестные. Нет, только предельная добровольность… а если и нажим, то совсем незаметный. Даже не нажим, а система преференций для тех, кто переходит в римскую веру.

Епископ сказал резче:

— Ваше высочество! У нас есть обязательство перед нашей церковью!

Я опустил на стол нож и ложку, Геллерий смотрит требовательно, и я ответил как можно благодушнее, все-таки здесь все друзья, однако с твердостью в голосе, потому что это решение сюзерена, а не совет или предположение:

— А у меня есть обязательства перед Богом!.. Всякий сакрантец будет судим только за его проступки, но никак не за убеждения или веру. И вообще судьям отныне запрещаю интересоваться верованиями человека, который пришел искать защиту!

В гробовом молчании, я в чем-то переборщил, в словах или интонации, Альбрехт кашлянул и, разряжая напряжение за столом, сказал чрезмерно живо:

— Кстати, что все-таки с колдунами?

— Здесь можем посоревноваться с Мунтвигом, — ответил я. — Кого упустил он, того выловим мы и сразу же на костер!..

Геллерий кивнул.

— Да-да, с ними никаких церемоний.

— Рыцарство, — сказал Сулливан мощно, — и вообще благородные люди полностью за костры! Народ это любит, хотя иногда и сомневается, все-таки колдуны не только вредят и порчу наводят, виноваты в засухе и падеже скота, но иногда и кого-то лечат… однако кто слушает простой народ?

За столом завязался оживленный разговор, даже вспыхнули споры, а я слушал и мрачно думал, что лапшу насчет абсолютного искоренения магии пусть вешают на уши людям попроще. Я прекрасно знаю, что и Мунтвиг магию использует, но только не в открытую, естественно, это противоречит его лозунгам, а вот так, тайком, словно бы и не он стоит за теми покушениями на мою священную особу…

Это и понятно, если бы оказался таким прекраснодушным фанатиком, то проиграл бы схватку за власть еще раньше, чем мы на своем развращенном Юге услышали это имя.

Но, судя по всему, магия сосредоточена в руках сверхзасекреченной службы, которой он вроде бы и не руководит. Это и понятно, так проще, такие службы не считаются ни с чем для достижения цели, а это противно духу рыцарства, что правит этим миром, какие бы мелкие отступления мы для себя ни делали.

В этом Мунтвиг мне серьезно проигрывает. На тайную службу никто из магов добровольно не пойдет, разве что совсем мелкие, отчаявшиеся добиться успеха в своих гильдиях, если те существуют.

Мне же удается привлекать и средний уровень, хотя работой не загружаю, а всячески подчеркиваю, что лишь оказываю покровительство их собственным изысканиям.