– Так опустился? – усмехнувшись, продолжил Хольг. – Шучу, шучу, святой отец, не волнуйтесь! Просто в Священной Книге сказано: «Да будут господа для рабов и слуг своих как родители: не только строгие, но и справедливые, не только наказывающие, но и заботящиеся». Вот я и решил соблюсти божью заповедь! Сначала примерно наказать эту дурочку, а потом собственными руками вручить счастливому жениху, как отец вручает дочь… Ну, что ты там копаешься?!

Последняя фраза, резкая и отрывистая, была обращена к молодому стражнику. Вздрогнув как ужаленный, тот торопливо окатил лежащую женщину из ведра. Кухарка, чуть приоткрыв глаза, дернулась и издала протяжный, мучительный всхлип. Холодная вода, журча, стекала красными струйками на каменный пол с ее распухшей, разодранной до мяса спины и таких же ягодиц.

– Невеста ожила! – с наигранной радостью воскликнул граф. – Вот только в такой торжественный день надо выглядеть красиво, а у нее на лице демоны знают что… Извините, святой отец. Умойте ее, быстро!

Разжалованный сотник трясущимися руками приподнял голову кухарки, а молодой стражник, схватив новое ведро с водой и губку, стал торопливо и неуклюже протирать ей лицо, подбородок и шею. Женщина безумными глазами озиралась по сторонам, видимо, не понимая, где она и что происходит.

– Какая трогательная забота, не правда ли, святой отец? – с легкой иронией произнес Хольг. – Поистине жаль, что она не может выйти за обоих сразу, это было бы только справедливо.

– Сын мой, вы кощунствуете! – не выдержав, укоризненно воскликнул священник, и тут же осекся, растерянно заморгал, обдумывая, можно ли было так обращаться к всемогущему члену Тайного Совета. Конечно, для служителя церкви любой мирянин, вне зависимости от возраста и сана, – духовное чадо, но это в теории, а на практике…

Когда час назад в его храме к нему подошел представительный, хорошо одетый человек, держащийся с достоинством, но в то же время скромно и безупречно вежливо, отец Нор тут же почувствовал, что это неспроста. Посетитель был не из постоянных прихожан, которых он помнил в лицо, об исповеди не просил, хотя его душу явно что-то тяготило: уж такие-то вещи опытный священнослужитель распознавал сразу! Когда же незнакомец изъявил желание сделать пожертвование на храм божий и извлек из кармана штанов горсть серебряных монет, интерес священника усилился многократно. Поскольку, как только деньги начали сыпаться в прорезь железного ящика, запертого на висячий замок, прозвучали слова:

– Точно такую же сумму вы получите, если без промедления обвенчаете одну пару, святой отец.

Что же, все было ясно. Влюбленные, которым препятствуют родители, хотят поставить их перед фактом…

– А они совершеннолетние? – на всякий случай уточнил отец Нор, не отрывая взгляда от серебряных кружочков, исчезающих в прорези.

– Безусловно, святой отец.

– Не состоят ли в кровном родстве?

– Никоим образом, святой отец.

– Не состоит ли кто-то из них под опекою в связи с тяжкой болезнью или слабоумием?

– Нет, святой отец!

– Тогда я не вижу никаких препятствий, сын мой. Пусть приходят со свидетелями в любое время до вечерней молитвы.

– Тут есть одна тонкость. Невеста… Ну, словом, она не может свободно передвигаться. Временно, конечно! – торопливо объяснил посетитель, видя, что священник недоуменно поднял брови. – Дело в том, что и она, и жених… ну, как бы согрешили…

– Как бы! – укоризненно произнес отец Нор. – О времена, о падение нравов!

– Согласен! Но теперь они одумались, полны раскаяния и желают загладить свою вину, соединившись священными узами брака.

– Что же, это похвально! Боги милостивы, они простят грешников.

– Золотые ваши слова, святой отец!

– Вот только… Кажется, сын мой, вы сказали, что невеста не может передвигаться. Она что, больна?

– Может, я не совсем удачно выразился, святой отец… В силу некоторых…э-э-э… обстоятельств она не может прибыть в ваш храм, поэтому я прошу вас поехать со мной и совершить обряд бракосочетания на месте.

Брови отца Нора снова поползли вверх, и посетитель торопливо добавил:

– Разумеется, за дополнительную плату, святой отец.

Отказать такому понятливому и деликатному человеку было бы просто неучтиво, и священник, предупредив служку и сторожа, что ненадолго отлучится, последовал за ним.

Легкое недоумение, смешанное со смутной тревогой, возникло у отца Нора, когда он увидел, как незнакомец уверенно направляется к небольшой черной карете, запряженной парой великолепных вороных лошадей, наверняка обошедшихся их владельцу в весьма крупную сумму. А еще больше он насторожился при виде двух бравых конных стражников, смеривших его оценивающим, внимательным взглядом. Отец Нор не разбирался ни в галунах, ни в лычках, ни в нарукавных шевронах, для него они были таким же темным лесом, как для неграмотного дикаря-язычника – главы Священной Книги, но инстинктивно почувствовал, что эти люди служат кому-то весьма высокопоставленному и влиятельному. А чем влиятельнее и богаче особа, тем больше неприятностей от нее можно ожидать – это правило священник усвоил крепко еще с детских лет. И ему внезапно захотелось сослаться на какую-то уважительную причину и повернуть обратно – пусть поищут другого святого отца, благо их в столице Империи предостаточно.

Но никакой подходящей причины на ум не пришло, а лакей, соскочивший с запяток и торопливо раскрывший перед ним дверцу, был так проворен, и любезный незнакомец чуть ли не с поклоном пригласил его занять место в карете, деликатно поддержав под руку. А главное, несколько серебряных таларов будут отнюдь не лишними… Храм-то маленький, но это еще полбеды, гораздо хуже, что находится в неудачном месте: прихожане в подавляющем большинстве из простонародья – жертвуют, сколько могут, то есть сущую безделицу, а он тоже человек, да к тому же обремененный женой и детьми… Отец Нор мысленно препоручил себя богам-хранителям и, немного поерзав, уселся удобнее. Вежливый незнакомец занял место напротив, потом тихо пробормотал: «Извините, у меня строгие инструкции…», с такой же вежливой улыбкой задернул занавески, и колеса кареты загрохотали по булыжной мостовой. Священник усилием воли подавил страх, стараясь думать только о красивых серебряных кружочках с профилем Правителя Ригуна.

Если бы он заранее знал, какое зрелище предстанет его глазам, выпрыгнул бы из кареты на полном ходу, рискуя расшибиться насмерть… Даже будь эти талары из чистого золота.

А теперь уже ничего нельзя было поправить. То есть, конечно, можно… Гордо выпрямиться и бросить этому полусумасшедшему садисту прямо в красивое, мужественное лицо: «Ваше сиятельство, вы – чудовище и позор дворянского сословия! Ищите другого священника, я вам в этом деле не помощник!» А потом повернуться и уйти с высоко поднятой головой. Вот только далеко ли он ушел бы? Двери этой страшной камеры заперты,