Меценатство Людовика распространялось и на издание греческих Отцов Церкви, которое синдикат парижских книготорговцев Societe de la Grand Navire напечатал шрифтом grecs du roi в 1624 году, и на Полиглотту, которая должна была превзойти Королевскую Библию Плантена. Политические связи, которые Франция поддерживала с Османской империей еще со времен Франциска I, способствовали появлению во Франции восточных шрифтов, а также ученых-востоковедов. Антуан Витре был назначен «королевским печатником по восточным языкам» в 1622 году, и Парижская полиглотта могла похвастаться армянским, халдейским, коптским, самаритянским, сирийским и другими ранними переводами Священного Писания, большинство из которых дотоле были недоступны на Западе. Член парижского парламента Ги-Мишель ле Же оплатил все редакторские и типографские работы из собственного кармана. После смерти Витре и ле Же (оба умерли в 1674 году) драгоценные восточные матрицы отправились в Королевскую типографию в 1692 году.

Характерная для абсолютной монархии тенденция управлять всеми аспектами жизни охватывала и производство книг. Ордонанс Людовика XIII от 6 июля 1618 года был попыткой ввести регулирование всего книгоиздания от начала до конца. Созданная этим распоряжением Палата синдикатов должна была выполнять функции, весьма напоминающие те, что возлагались на Королевскую канцелярию в Англии за шестьдесят лет до того. Однако было одно заметное отличие: французских книготорговцев обязали проводить свои заседания в присутствии двух королевских чиновников, и с практической точки зрения палата становилась органом королевской администрации, а не органом самоуправления. Чтобы облегчить контроль над нею, количество лицензированных печатников в конце концов было ограничено тридцатью шестью в Париже, восемнадцатью в Лионе и Руане, двенадцатью в Бордо. Цензура оставалась в руках Сорбонны до тех пор, пока сочетание абсолютистских и галликанских тенденций в итоге не привело к тому, что ее передали в ведение королевских чиновников.

Удушающие рамки, в которых оказалась французская печать при «старом режиме», привели, что вполне естественно, к тому, что издатели выбрали простой путь и с тех пор отдавали предпочтение художественной литературе, поэзии и пьесам общепризнанных авторов вместо тех опасных книг, которые могли навлечь на их голову гнев светских или церковных властей. Но эти французские книги сыграли важную роль: они приучили остальную Европу к французским вкусам и культуре, особенно когда с середины XVII века французские книжные иллюстраторы сломали гегемонию голландских граверов. Трактат Анри Этьенна L’Art de faire les devises, «Искусство рисования эмблем» (Париж, 1645), который изложил в краткой форме и упорядочил подход к книгам эмблем, сразу же получил европейскую известность; ее английский перевод The art of Making Devices Томаса Бланта вышел в течение двенадцати месяцев.

Вскоре французским издателям повезло заполучить к себе на службу лучших художников того времени: Клод Жилло разработал орнаменты для басен Антуана Удара де Ламотта (1719), Франсуа Буше проиллюстрировал издание Мольера (1734), Гравло – итальянско-французский «Декамерон» (1757), Шарль-Жозеф Эйзен и Пьер-Филипп Шоффар выполнили виньетки и миниатюры для «Сказок» Лафонтена (1762) и «Метаморфоз» Овидия (1767—1771), художник-анималист Жан-Батист Удри нарисовал почти триста иллюстраций к «Басням» Лафонтена (1755—1759), Кошен-сын проиллюстрировал «Неистового Роланда» (1775— 1783) Ариосто – это если упомянуть всего несколько из выдающихся достижений в области французского производства роскошных книг, которые по сию пору вызывают восхищение у любого ценителя. Баскервиль и Белл также обращались к парижским художникам, чтобы иллюстрировать свои книги.

Первое собрание сочинений Вольтера, вышедшее в 1785—1789 годах в 70 томах в одну восьмую долю листа и в 92 томах в одну двенадцатую, является одним из подвигов в издательско-печатном деле. Его подготовил и осуществил Пьер Огюстен Карон де Бомарше (1732—1799), автор «Севильского цирюльника» и «Свадьбы Фигаро». За 160 тысяч франков он выкупил авторские права на все рукописи Вольтера у парижского издателя Панкука, которому Вольтер завещал издать его собрание сочинений. За 150 тысяч франков он купил все типографское оборудование Баскервиля у вдовы последнего, что обеспечило лучшие шрифты XVIII века для величайшего литератора того же столетия. У маркграфа Баденского он получил помещения в небольшом городке-крепости Кель против Страсбурга, причем с такими привилегиями, которые делали разве только не правителем независимого княжества. Затем Бомарше основал Societe litteraire et typographique, «Литературно-типографское общество», единственным членом которого и был. Это общество выступало рекламным агентством для Кельского издательства, и одной из его приманок для привлечения подписчиков была лотерея с главным призом в 24 тысячи франков. Свое покровительство предприятию обещала российская императрица Екатерина II, и ей был посвящен ряд напечатанных на пергаменте произведений Вольтера стоимостью 40 тысяч франков. Но Екатерина возражала против включения в собрание ее переписки с Вольтером, а политическая неприязнь к Бомарше, буревестнику революции, заставила ее повернуться и против его «фигаровского Вольтера». Эта насмешка безосновательна, так как, учитывая тогдашнее отсутствие современных библиографических критериев, издание Бомарше было шедевром редакторского мастерства, а также типографских достижений.

Англия. В истории английского книгопечатания эпохальным стал рубеж XVII—XVIII веков. Двумя определяющими событиями стали истечение срока действия Закона о лицензировании в 1695 году и принятие Закона об авторском праве в 1709 году (вступившего в силу с 1 апреля 1710 г.).

Правда, английской литературе не пришлось ждать ни ослабления оков, навязанных ей Звездной палатой или Королевской канцелярией, ни юридической защиты, которую давал авторам и издателям парламентский акт. Библия короля Якова, все кварто и четыре фолио Шекспира, «Опыты» Бэкона, «Потерянный рай» Мильтона, «Путешествие пилигрима» Баньяна, «Геспериды» Херрика, Religio Medici, «Вероисповедание врачевателя», сэра Томаса Брауна и Compleat Angler, «Искусный рыболов», Исаака Уолтона – вот лишь некоторые из главных свершений английской литературы XVII века. Однако они представляют литературноисторический интерес; в качестве достижений печатного искусства эти книги заслуживают столь же малого уважения, сколь и величайшее произведение испанской литературы XVII века «Дон Кихот» Сервантеса.

Все эти произведения национальной литературы оказались успешными и с точки зрения издательских доходов. Шекспир имел успех с самого начала, даже с учетом того, что в то время продажи ограничивались высокой ценой в 1 фунт за Первое фолио; Баньян немедленно стал бестселлером. Между этими двумя, однако, «Каталог самых продаваемых в Англии книг» 1657 года аплодирует двум авторам, которые ныне известны разве что специалистам по литературе XVII века, – Фрэнсису Куорлзу и Джорджу Уизеру. Их самые популярные книги вышли в том же 1635 году, и каждая была ярким представителем определенной категории книг эмблем. Уизер, пуританин и член парламента, составил «Сборник древних и современных эмблем», который подгонял нравственные принципы елизаветинского рыцарства под мировоззрение «круглоголовых»[22] из среднего класса. Куорлз, англиканин-роялист, в своих «Эмблемах» и «Иероглифике человеческой жизни», 1628 год, довел сантименты Спенсера и Сиднея до стандартов эпохи короля Карла. В 1639 году их соединили в один том, который был переиздан в 1643 году, и после перерыва в период Республики, когда Уизер оказался более приемлемым для вкусов правящих кругов, снова в 1658, 1660, 1663, 1669, 1676, 1683, 1684, 1696 и даже в 1717, 1736 и 1777 годах – наглядное свидетельство об упорном существовании литературной моды еще долгое время после того, как она утратила свой интеллектуальный и социальный импульс.