– Пойдем со мной, – сказала она.

– Как…

– Просто пойдем со мной. – Гарваль протянула руку и вытащила меня из комнаты костей. Затем она закрыла дверь и снова крутанула колесо, затягивая его до тех пор, пока сухожилия не выступили на предплечьях. – Заставим их думать, что там кто-то есть, пусть потратят время зря.

– Как же ты выбралась?

– Твоя сестра, – сухо ответила Гарваль. – Она пришла и расстегнула мои ремни. Сказала, что, если случится что-то плохое, мне нельзя оставаться связанной.

Должно быть, это произошло, когда Ракамор отослал Адрану в последний раз проверить кости, пока мне показывали портупею артиллериста.

– Я рада, что она это сделала. Но, боюсь, это нам не очень помогло. Ты ведь слышала Босу Сеннен?

– Слышала.

– Она убила большинство из них. Казарея и Мэттиса – снаружи, на катере. Хиртшала и Трисиль – на корпусе, Прозор, Триглава и Жюскерель – только что. Я ничего не знаю про Рэка. Но у нее есть Адрана, и она знает, что я где-то еще на корабле. – Я тяжело вздохнула, и мои глаза защипало, как будто вот-вот расплачусь. Я подумала о тех, кто уже умер, и о том, как близко я подошла к тому, чтобы принять свою собственную судьбу, – и теперь эта женщина, которую я едва знала, собиралась мне помочь. – О, Гарваль. Я так рада тебя видеть. Но мы все еще в беде – во всяком случае, я. Она будет продолжать искать, пока не найдет меня.

– Не найдет, – сказала Гарваль. – Боса Сеннен знает, что существует еще один чтец. Но она не знает, что это ты.

Я вытерла слезу, гадая, какой вывод мне следует сделать из этого бесценного уточнения.

– Автоматическая дверь закрылась между нами. Я осталась здесь, Адрана – с другой стороны. Люди Босы схватили ее. Но я уже отдала ей свой арбалет… хотя от него все равно толку немного.

– Тебе не понадобится арбалет, – сказала Гарваль.

– Моя сестра сражалась с ними. Я сделаю то же самое.

– Нет. Ты спрячешься.

Она повела меня прочь от комнаты костей в направлении, противоположном тому, откуда я пришла, – скорее к корме, чем к носу. Вскоре мы подошли к одной из переборочных дверей. Гарваль ударила кулаком по панели управления, но дверь осталась закрытой.

– Так и знала, что мы окажемся заблокированы.

– Нет.

Гарваль впилась ногтями в щель в стене рядом с дверью и отодвинула целую панель, открывая проход в грязную, гулкую полость. Человек мог с трудом протиснуться в образовавшееся отверстие и наткнуться на еще одну стену, покрытую трубами, кабелями и проводами; кое-что из них источало тошнотворное свечение. Я задалась вопросом, не Жюскерель ли обустроила тут все в какой-то момент своей карьеры в качестве интегратора. Некоторые трубы и кабели шли вдоль стены коридора, уходя под соседние панели, но большую часть было не разглядеть.

– Залезай.

– Вот уж нет! Моя сестра там, с Босой Сенне…

– Она мертва, – перебила Гарваль. – Твоя сестра мертва. Или все равно что мертва. Боса ее прожует и выплюнет. Думаешь, мне не рассказали, на что способна Боса? Перестань думать о сестре. Она была добра ко мне, но ей я помочь не в силах, а вот тебе помогу. Ты спрячешься. Сиди тихо, не шевелись. Босе не нужен корабль, ей нужны два чтеца. Она уйдет, как только их получит.

– Она сказала, что разломает корабль на части, чтобы найти меня.

– Только если будет думать, что уже не нашла.

– Я ничего не понимаю!

– Фура, ты тоже была ко мне добра. Прости за крики.

Я начала осознавать, что она собирается сделать.

– Нет!

– Цыц! Залезай в дыру, пока не поздно. Я тебя крепко-накрепко запечатаю. Просидишь там хотя бы день, если сможешь – два, а потом вылезай. Босы к тому времени уже не будет.

– Нет, – повторила я, но на этот раз мягче. – Ты не должна этого делать, Гарваль. Ты все еще можешь вернуться домой.

– Нет у меня дома, Фура. Череп разбил меня, как яйцо. Что сломано, то уже не исправить. Даже Ракамор это знал. Он просто притворялся, когда говорил, что в конце концов они вернут меня домой. Это не принесло бы мне ничего хорошего.

Я осторожно забралась в дыру, дрожа при мысли о том, что меня там запрут, что мне придется оставаться внутри очень долго.

– Я этого никогда не забуду.

– Дело не в том, чтобы забыть меня. Дело в том, чтобы запомнить Босу Сеннен. Если мне когда-нибудь представится случай всадить ей нож в горло, я это сделаю. Но скорее всего, такого не произойдет. А вот ты… – Она сделала паузу, оценивая меня, как будто в последний момент усомнилась в собственном выводе. – Ты будешь помнить. Я знаю, что будешь.

Я была в дыре. По обе стороны от меня простиралось свободное пространство, уходящее в темноту. Пришлось высоко подтянуть колени, чтобы поместиться в щели. Мне уже было неудобно, а ведь я провела внутри всего несколько секунд.

Гарваль потянулась вперед и взяла меня за руку.

– Поехали, – сказала она, прежде чем наши пальцы отцепились друг от друга. – Сейчас я тебя запечатаю. Удачи, Фура.

– Удачи, Гарваль. Когда найдешь мою сестру… ты ведь скажешь ей, что со мной все в порядке?

– Конечно.

– И что я никогда ее не забуду. Я найду способ ее вернуть.

– Так и сделаю.

Гарваль вернула панель на место. Я увидела очерченный светом прямоугольник, кончики ее пальцев по краям панели, а потом наступила тьма.

Голоса приближались и удалялись. Ботинки и кулаки стучали по металлу. Я слышала крики, призывы, один или два раза – вопли ярости или боли, которые резко обрывались. В убежище с каждым часом становилось все неуютнее, но корабль всегда был скрипучей и ворчливой посудиной: стоило мне повернуться – легко могла бы издать звук, который выдал бы мое местоположение. Я не шевелилась. И дело было не в том, что мне хватило силы воли сохранять неподвижность: просто по моим жилам бежал страх, который сковал меня по рукам и ногам, словно какой-нибудь парализующий препарат доктора Морсенькса. Мой подбородок дрожал, сердце бешено колотилось, но все остальное было как камень. Проходили часы; боль оттого, что мне пришлось туда втиснуться, становилась сильнее и острее, однако боязнь пошевелиться всегда ее побеждала, как будто эти двое играли в какую-то игру, пытаясь узнать, кто кого одолеет.

Я говорю «часы», но без механизма, измеряющего ход времени, трудно сказать наверняка, как долго это длилось, а мой собственный пульс был ненадежным, как хронометр с испорченной пружиной. Я вспомнила о скуке долгих, унылых уроков и послеобеденных занятий. Когда мне казалось, что прошел час, на самом деле проходило десять минут. Гарваль сказала, что следует выждать два дня, если я сумею, но я начала задаваться вопросом, смогу ли просидеть в укрытии хотя бы малую долю этого времени.