кто это понимал. Поначалу аппарат, чиновники всех рангов соревновались в выражении скорби, считая, что именно этого от них ждут. Сразу после смерти вождя Шелепин предложил переименовать ленинский комсомол в ленинско-сталинский. Тут же одобрили эту инициативу на бюро ЦК ВЛКСМ и доложили в президиум ЦК партии.

Опытные люди, но не угадали новых веяний. Хрущев поздно вечером позвонил Шелепину домой:

– Мы тут посоветовались и решили, что делать этого не надо.

Лучшие комсомольские годы Шелепина пришлись на хрущевские времена.

Все ошиблись в Никите Сергеевиче, принимая его за простачка, с которым легко будет сговориться! Привыкли, что Сталин ернически именовал его «Микитой», и думали, что тоже смогут им командовать. Никита Сергеевич оказался талантливым политиком. Живой и энергичный, он легко обошел своих неповоротливых соратников.

Хрущев убирал с политической арены других руководителей страны, которые ему мешали. И продвигал своих людей, предпочитал молодежь. Он многое позволял своим комсомольцам, если, разумеется, они следовали его курсом. Никита Сергеевич постепенно втягивал Шелепина в большую политику, готовя комсомольского секретаря к самым высоким должностям.

Обкомы и крайкомы начали зарабатывать

Динамичная политика Хрущева открыла новые возможности. Освобожденное от страха и сталинских оков общество ожило. Молодежь откликнулась на его порыв к искренности.

«Привычно поскрипывавшее в медлительном качании колесо истории, – вспоминал литературный критик Владимир Яковлевич Лакшин, пользовавшийся немалым авторитетом, – вдруг сделало первый видимый нам оборот и закрутилось, сверкая спицами, обещая и нас, молодых, втянуть в свой обод, суля движение, перемены – жизнь».

Не хотим ничего знать!

В 1955 году Шелепина включили в состав комиссии, которая готовила предложения по борьбе с уголовной преступностью. Комиссия передала в ЦК КПСС проект письма всем партийным организациям – «О серьезных недостатках в воспитании детей». Для тревоги были основания: свыше половины привлеченных к уголовной ответственности в стране составляла молодежь в возрасте до двадцати пяти лет.

В документе, под которым поставил подпись Шелепин, говорилось:

«ЦК КПСС считает недопустимым, когда в семьях некоторых руководящих работников партийного, советского и хозяйственного аппарата, видных представителей науки, литературы, искусства дети плохо учатся и плохо ведут себя. Отдельные из таких родителей чрезмерно балуют дома детей, покупают им дорогие подарки: шелковые платья, часы, ценные вещи, подвозят в школу на служебных машинах, дают школьникам большие карманные деньги. Это наносит вред воспитанию подростков. Многие из них начинают пить, курить и безобразничать…

Воспитание ребенка в семье – не частное, не личное дело родителей. ЦК КПСС требует, чтобы вопросы воспитания подрастающего поколения, ответственности родителей за поведение своих детей постоянно были в центре внимания каждой партийной организации».

На президиуме ЦК, прочитав проект письма, решили подготовить более объемный документ «Об усилении воспитательной работы среди молодежи и всех трудящихся».

После XX съезда партии, на котором Хрущев осудил сталинские репрессии, выяснилось, что советское общество вовсе не монолитно. Кому-то рассказ о сталинских преступлениях казался настолько неправдоподобным, что люди, воспитанные советской пропагандой, просто не хотели ничего слышать.

Три с лишним десятилетия доклад Хрущева оставался секретным. Его запрещалось цитировать, на него нельзя было ссылаться. Он словно не существовал. Но секретным хрущевский доклад оставался только в том смысле, что его текст не публиковался в открытой печати. А с его содержанием в стране познакомили многие миллионы людей. Доклад был отпечатан в десятках тысяч экземпляров. Его зачитывали в партийных организациях и на собраниях трудовых коллективов по всей стране.

Виктор Стукалин был в 1956 году первым секретарем Бауманского райкома комсомола столицы. По поручению горкома он собрал районный актив. Стали знакомить комсомольцев с докладом Хрущева о культе личности. Письмо ЦК читал второй секретарь райкома Юрий Бочаров.

«Буквально с первых же слов в зале начался ропот, – вспоминал Виктор Стукалин. – Некоторые комсомольцы выкрикивали:

– Прекратите заниматься клеветой на Сталина! Мы воспитаны партией, и для нас Сталин – это не просто руководитель. Мы знаем его заслуги перед страной и не хотим, чтобы вы порочили великого человека.

Закончилось тем, что решили прекратить чтение… Мы объявили собрание актива закрытым и поднялись к первому секретарю райкома партии Надежде Николаевне Андреевой. Я подробно проинформировал ее о случившемся. Она тут же позвонила в МГК партии Екатерине Алексеевне Фурцевой и все рассказала. Видимо, не только в нашей комсомольской организации была такая реакция. Это привело к тому, что бюро МГК приняло решение не читать это письмо на больших активах молодежи».

Александру Шелепину, первому секретарю ЦК ВЛКСМ, поручили заняться воспитательной работой среди грузинской молодежи. Грузия, узнав, что на закрытом заседании XX съезда партии осудили Сталина, забурлила. В третью годовщину смерти вождя грузинская молодежь в Тбилиси, Гори, Кутаиси, Сухуми и Батуми вышла на улицы, чтобы защитить имя национального героя.

Школьники и студенты несколькими колоннами – с венками, портретами усопшего вождя, флагами – прошли по улицам города. В Тбилиси в манифестациях приняли участие более шестидесяти тысяч человек, в основном студенты и школьники. Манифестанты пытались захватить Дом связи – искали радиостудию, чтобы рассказать о происходящем в Тбилиси. В город ввели войска, разрешили применять оружие. При разгоне демонстраций погиб двадцать один человек и больше шестидесяти получили ранения. Органы КГБ задержали почти четыреста манифестантов.

Первое антиправительственное выступление в стране после двадцатых годов! Первоначально в Москве намеревались квалифицировать тбилисские демонстрации как контрреволюционный заговор. Потом сообразили: разве может быть контрреволюция в стране, где давно победил социализм? Президиум ЦК удовольствовался тем, что поручил комсомолу усилить идейно-воспитательную работу среди молодежи.

Враждебные вылазки пресекать

Выяснилось, что и в Прибалтике сложная ситуация. Шелепин докладывал ЦК, что в Литве раскрыто шестнадцать подпольных молодежных организаций. Молодые грузины вступились за Сталина. Молодые литовцы, напротив, клялись бороться за «свободную Литву». А политически активные, неравнодушные российские студенты протестовали против введения советских войск и подавления народного восстания в Будапеште в 1956 году.

Райкомы и горкомы комсомола, столкнувшись с самыми невинными попытками свободолюбивой молодежи выйти за тесные рамки официальщины, испуганно обращались к чекистам. В ЦК ВЛКСМ считали, что молодежью должен заниматься именно комсомол, а не госбезопасность. Но требовали ужесточения идеологической атмосферы.

Шелепин представил свои предложения в президиум ЦК партии. ЦК ВЛКСМ считал необходимым изменить порядок приема в вузы, чтобы «пресечь проникновение в вузы случайных людей»: студентом достоин стать только тот, кто не менее двух лет отработает на производстве и представит рекомендацию трудового коллектива.

Комиссия под председательством секретаря ЦК Брежнева, учтя предложения Шелепина, подготовила закрытое письмо партийным организациям – «Об усилении политической работы партийных организаций в массах и пресечении вылазок антисоветских, враждебных элементов». Письмо, ставшее сигналом к гонениям на свободомыслящую студенческую молодежь, зачитали на пленуме ЦК комсомола.

Секретарь ЦК Зоя Петровна Туманова, куратор отдела по работе со студенческой молодежью, грозно говорила с трибуны:

– Что касается всякого рода антисоветских и враждебных вылазок, то, видимо, здесь у пленума будет