Света засмущалась, опустила взгляд. Бабка рассматривала её, как картину в галерее.

— А чего ж бледная-то такая? Этот, что ли, тебя измучил? Ой, мужики-и-и. Только об одном и мыслей…

— … вообще-то не сказать, чтобы я первым это затеял, — возмутился я. — И между прочим, никто не мучился. Да и прошло с тех пор уже…

— … только об одном и мыслей — войны воевать, — тем временем закончила Мурашиха. — А как позаботиться о даме — так тут у них мозги и отключаются. Чего ты там бормочешь? Уже и в койку затащить успел, что ли? А о самом главном не подумал?

— О чём — главном⁈ — рявкнул я. — Бабка, мне ответы нужны! А ты опять вопросов полной лопатой накидываешь!

— Ай! — отмахнулась Мурашиха. — На обратном пути разберётесь.

— В чём? — простонал я.

— Во всём, — отрезала бабка и встала.

Чайник как-то подозрительно быстро закипел, и вскоре на столе появились три чашки с фирменным знахарским чаем из непонятных травок. Вкус специфический, но привыкаешь быстро. И сил придаёт.

Света осторожно сделала глоток, следуя моему примеру. Сначала поморщилась, а потом глаза блеснули.

— Вот-вот, давай, подкрепись, милая, — ворковала старуха. — Уж вижу, залатала ты тут всё, умница! Как новенькое стало. А я-то уж грешным делом думала — быть беде.

— То есть, когда тебе в грудь нож втыкают — это ещё не беда? — не выдержал я.

— То, касатик, смотря кто втыкает, — хитро улыбнулась старуха.

— Жорж Юсупов — лучший кандидат?

— Всё-то ты торопишься, княже. Уж больно скор на суд да расправу. Вот почему у нас, в Чёрном городе, судейских-то и не любят. Разве ж там кто разберётся? Разве же вникнет? Увидел, подумал, бумажку подмахнул — и поди потом докажи ему что.

— Я — не судья и не палач, бабка, — отрезал я. — А ты объясни путём — если есть что объяснять. Юсупов вернулся в академию. Руку мне жал, мир предлагал. Я — сюда, а ты тут типа мёртвая лежишь…

— Ты Юсупову не верь! — погрозила бабка пальцем.

— Вот спасибо, надоумила. А то я уж и подарок на Рождество присмотрел.

— Сам собой твой Юсупов не проснулся бы, — проворчала Мурашиха. — Помогли ему. Да так помогли, что я едва понять успела, что происходит.

— Так а пырнул-то тебя кто?

Мурашиха растянула губы в улыбке, показав жёлтые зубы:

— Кто-кто. Сама! Сама о себе не позаботишься — никто ведь не почешется.

— Как — сама? — удивился я. — В смысле?

— В самом простом смысле, — проворчала Мурашиха. — У нас тут, в Чёрном городе, вообще всё просто. Ежели прёт на тебя страхолюдство какое — бей, беги, либо мёртвым притворись. Бить такую орясину, которая из-за грани вылезла, я бы не стала и пытаться. Бегать — с моими формами далеко не убежишь. Вот я и сделала, что могла. Есть у меня старые трюки-то в запасе, не жалуюсь. Как почуяла, что эта тварь в погребе заворочалась, мигом за нож схватилась. Он из погреба-то вылез, поглядел — да и подумал, видать, что меня местные порешили. Чего ж тут удивительного? Мы ж ведь тут — звери натуральные, друг друга режем днями напролёт. На то и Чёрный город, так ведь? — Мурашиха подмигнула мне.

— Да уж, — покачал я головой. — Хорошо, что я первым заглянул. А то если бы судебный врач нож вынул — то-то бы впечатлений было у мужика.

— Вот спасибо, родной, что дурой обозвал, — всплеснула руками Мурашиха. — Я, поди, поумнее полена! Линий вероятности отродясь не видывала, но уж не настолько разумом убога, чтобы не знать, кто ко мне нынче первым зайдёт! Да тут стенка мира до того истончилась, что окромя твоего сиятельства никто и на пушкин выстрел бы не подошёл. Али ты сам не почувствовал?

— Почувствовал, — признался я. — Ладно. Значит, Юсупов внезапно очнулся. Ты сообразила, что дело пахнет керосином и симулировала собственное убийство. Юсупов вылез, огляделся и свалил подобру-поздорову. Так?

— Самую суть ухватил, — похвалила Мурашиха.

— Света говорит, что чувствует в Юсупове Тьму, — сказал я. — И ещё. Мы с ней вышли из лабиринта, где сражались со Стражем Тьмы, в комнату Жоржа. Это, наверное, тоже что-то значит?

— Да ну, брось, — отмахнулась Мурашиха. — Разве такие вещи значут чего? Ерунда ить.

— Бабка, хорош юродствовать! Разговор серьёзный. Мне понять надо, кто такой теперь Юсупов и что он такое.

Бабка вздохнула.

— Ну, тут сильно не помогу. Словей таких пока в мире не было, чтобы всё это правильно обозвать. Одно скажу: Юсупов твой на тебя сильно зол был. И искал способ тебе отплатить. Спутался с Тьмой. К ней самой не полез — всё ж не совсем дурак — а на частичку её вышел. Вот с той частичкой сношения и имел.

Я вспомнил сборник заклинаний безумного профессора, который читал Жорж. Задумчиво кивнул.

— Во-от, — подтвердила догадку старуха. — Ты ведь говорил, что и сам заметил: менялся он. Трудно ему было. И сам боялся, и назад, может, хотел — а только не пускают уже назад-то. Игры с Тьмой плохо заканчиваются. За вход — рупь, за выход — два, слыхал? Ну а после твоего выстрела Тьма парня и вовсе одолела. С полумертвым-то справиться — поди, проще, чем с живым.

— Этот человек перестал сопротивляться, лишившись сознания, — сказала Света. — И Страж подчинил его себе.

— Вышел в наш мир через него? — уточнил я.

— Куды ему всему выйти через такого малого, — отмахнулась Мурашиха. — Нет. У Стража один выход. Через тебя, милая. — Свету она называла только так. — Берегись зеркал. Встретишь взгляд Стража в зеркале — быть беде.

— Я уже догадалась, — вздохнула Света.

— И парня этого дурного, Тьме продавшегося, тоже берегись, — продолжила Мурашиха. — Он-то знает, что ему делать нужно.

— А что он, кстати, делать собирается? — спросил я. — К чему нам готовиться?

Бабка отхлебнула своего чудо-чая, призадумалась и ответила:

— А ко всему. Как всегда.

— Вот уж помогла так помогла, — фыркнул я. — Цели у Жоржа какие?

— У Тьмы одна цель — пожрать всё и