висела на мне, пока мы шли к хижине. Людей поблизости не наблюдалось, зато накрыло вдруг каким-то гнетущим чувством. Навалилась апатия, захотелось лечь и уснуть…

— Тьма, — сказала вдруг Света.

— Где? — спросил я, остановившись.

— Пока — там, где ей положено быть. Но ткань мира здесь сильно истончилась. Прорыв возможен в любую секунду… Подожди немного.

Света нашла в себе силы от меня отстраниться. Подняла руки, и я с трудом подавил возглас изумления.

В руках Светы появился податливый луч. Выглядел он скорее как тонкая верёвка, но в световой его природе сомневаться не приходилось. Света начала делать движения, как будто шила. И Свет ложился в аккуратные стежки, висящие в воздухе над хижиной Мурашихи. Один, два, три, четыре — всего пять швов. Луч «закончился». Света махнула рукой.

Ого! Швы отлетели от нас, стремительно увеличиваясь. Они росли и росли, закрывая собой хижину, часть неба, горизонт…

Наконец, исчезли вовсе. Вместе с той непонятной дрянью, что так угнетала.

— Вот и всё, — вздохнула Света.

— Ты… залатала прореху?

— Ну, не то чтобы залатала. Правильнее сказать — восстановила. Всё сделалось как было, теперь прорыв здесь не вероятнее, чем в любом другом месте.

— И ты сделала это так запросто? В таком состоянии?

Света вяло улыбнулась:

— Я ведь — Свет. Ну, почти…

Только теперь я вспомнил, из-за чего в принципе ввязался в аферу с извлечением Светы из лабиринта.

Книга! Чёртова книга, написанная Юнгом, и, по словам Витмана, несущая в себе сведения о местах потенциальных прорывов.

Ладно. Вернёмся в академию — надо будет этим заняться уже вплотную. А пока разобраться, что произошло здесь. Каким образом Юсупов самопроизвольно восстал из мертвых. Не нравится мне эта прореха над хижиной Мурашихи. Ох, как не нравится…

— Идём, — тронул я Свету за плечо. — Познакомлю тебя с одной мировой бабкой.

* * *

— Дерьмо, — сказал я, войдя в хижину.

— Здравствуйте, — сказала растерявшаяся Света.

И то, и другое осталось без ответа. Отвечать было особо некому, хотя Мурашиха в доме, безусловно, присутствовала. Дородная старуха лежала на полу рядом со столом. Её невидящие глаза смотрели в потолок, а из груди торчала рукоятка столового ножа.

Бурю эмоций, которая поднялась у меня в груди, словами не передать. Я стиснул зубы и силой воли заставил себя успокоиться.

У меня появился ещё один счёт к Жоржу Юсупову, который тот оплатит. И ещё как, сукин сын, оплатит! Тут уже никакие папочкины просьбы не сыграют роли. Убить старуху — как это, чёрт побери, низко!

— С ней что-то не так, — заметила Света.

— Это называется «смерть», — буркнул я.

— Да-а-а? — протянула Света.

Наверное, она не очень понимала, что такое «смерть».

— Государю императору — ура! — завопил Джонатан, который вошёл в хижину вместе с нами.

— Да тише ты, — поморщился я. — Прояви хоть немного уважения.

Нужно было решить, что делать дальше.

Позвонить в полицию? По-хорошему, надо бы. Но появление здесь полиции вызовет тьму вопросов, которые мне совершенно точно не нужны.

Сходить к соседям, сказать, чтобы они позвали городового? То же самое, только с немного отложенным эффектом.

Удалиться, будто меня здесь не было, и пусть Чёрный город сам решает свои проблемы?.. Мерзко. Хотя — бабка ведь была осведомительницей Витмана… Вот ему, наверное, стоит позвонить. Да.

Я рассуждал вслух, сам с собой, пытаясь успокоить мало закалённую нервную систему Кости Барятинского, который не привык иметь дело с мертвецами.

Джонатан Ливингстон меня не слушал. Он подошёл к бабке и запрыгнул на её внушительный живот. После чего повернулся ко мне и заорал по-чаячьи, без слов.

— Что? — развёл я руками. — Что ты творишь?

Чайка недвусмысленно топталась на бабке.

— Обыскать её, что ли? — предположил я.

Мурашиха — дама непростая, могла перед смертью что-то заначить. Что-то полезное для меня и для нашего общего дела.

Я подошёл ближе. Одна рука Мурашихи покоилась на её животе, ладонь была сжата в кулак. По этому кулаку Джонатан тюкнул клювом и посмотрел на меня.

Присев на корточки, я принялся разжимать окоченевшие пальцы. Та ещё работёнка. Но уже отогнув первый, понял, что стараюсь не напрасно. В кулаке Мурашиха зажимала клочок бумаги.

— Молодец, старушка, не подкачала, — пробормотал я. — Ну давай, не упрямься…

Наконец, бумага оказалась у меня. На клочке было накарябано всего два слова:

«Вын нош».

Я перевернул бумажку на другую сторону — ничего. Вновь перечитал слова. Что это? Какое-то заклинание? Имя? Ругательство, принятое в Чёрном городе?

— Вын нош, — прочитал я вслух и только теперь сообразил, что, скорее всего, имелось в виду.

— Государю императору — ура! — гаркнул Джонатан и долбанул клювом по рукоятке ножа.

— Чудны дела твои, Мурашиха, — покачал я головой.

Но отказать другу в последней просьбе не сумел. Взялся за рукоятку и, привстав, с усилием выдернул нож.

На лезвии не было ни капли крови. И сразу, как только оно покинуло тело, Мурашиха глубоко и хрипло вдохнула.

Глава 14

В глаза Мурашихи вернулась жизнь. Эти глаза уставились на меня.

— Сообразил, ишь ты, — прокаркала старуха. — А чего стоишь-то, как убивец? Чего гляделками хлопаешь? Помоги старухе подняться — чай, не переломишься. Тоже мне, аристократ. Воспи-и-итанный!

Я бросил нож на стол и помог бабке встать. Та, не задумываясь, доверила мне весь свой немалый вес, так что я чуть сам на неё не грохнулся. Но обошлось.

— Всё равно убью этого ублюдка, — сказал я, когда бабка, как ни в чём не бывало, закопошилась возле печки.

— Когой-та убивать собрался? — обернулась Мурашиха.

— Юсупова, кого ещё. Рад, что ты жива, конечно, однако он поднял руку…

Мурашиха покачала головой.

— Ты прежде чем глупость-то сделать — сядь, да разберись. Сядь-сядь! И невесту свою усади.

— Это не невеста, просто знакомая. Её зовут Света, — сказал я и жестом подозвал спутницу к столу. — Света — это бабка Мурашиха.

— Рада знакомству, — вежливо сказала Света.

И присела на лавку. Я сел рядом.

— А уж я-то как рада, милая, я-то как! — неожиданно приветливо улыбнулась Мурашиха. И, грохнув на загудевшую печку чайник, вернулась к нам. Села, по своему обыкновению, на два стула сразу и уставилась на Свету. — Ну дай хоть посмотреть-то на