– Что ты делаешь этим утром, Джейк? – спросила Габриэль, потрепав мальчика по щеке.

– Мы с Примми отправляемся на прогулку – изучать природу, – серьезно ответил ребенок. Вдруг, увидев в глубине комнаты силуэт своего отца, он сразу отскочил от девушки.

Рядом с мальчиком, нервно улыбаясь и комкая перчатки, стояла гувернантка.

– Не беспокойте миледи, Джейк, – строго сказала женщина.

– Он вовсе не мешает мне, – заверила ее Габриэль. – Что вы будете собирать на прогулке?

– Мы ничего не собираем, – проговорил Джейк. – Мы просто смотрим.

– О!

Габриэль нечего было сказать. Дети де Вейнов очень серьезно относились к коллекционированию и постоянно соревновались между собой. Они собирали насекомых, головастиков, бабочек, цветы. И ей тоже нравилось это делать. Но просто ходить и смотреть – скучновато для шестилетнего мальчика.

– Мы не хотим приносить в классную комнату всякую грязь, – объяснила мисс Приммер.

– Да-да, конечно, – поспешно согласилась с ней графиня.

– А няня не любит ничего такого в детской, – добавил Джейк. – Она говорит, что нельзя ловить бабочек и вообще живых.

– Пойдемте, Джейк. – Гувернантка взяла мальчика за руку. – Нам надо вернуться к одиннадцати – на урок географии. Его сиятельство обязательно проверит вечером, как вы выучили все про океаны.

Мальчик сразу погрустнел и еще раз тревожно заглянул в комнату. Отец ничего не сказал, поэтому Джейк послушно взял гувернантку за руку и попрощался с Габриэль.

Графиня закрыла окно и еще некоторое время смотрела, как женщина с ребенком быстро пошли по траве к дороге. «Не много же они увидят, если будут мчаться с такой скоростью», – подумала Габриэль.

Затем она повернулась к лорду. Веселая улыбка все еще играла на ее губах. Лицо ничем не выдавало того безумного волнения, которое охватило ее.

Натаниэль захлопнул сейф. Он задержал взгляд своих карих, непроницаемых глаз на девушке.

– У тебя такой свирепый вид, – небрежно сказала она. Сердце ее бешено колотилось. – Тебя что-то беспокоит? Тебе не понравилось, что я разговариваю с Джейком?

– Нет, – ответил он, усевшись за свой стол.

– Не буду тебя больше беспокоить, – проговорила Габриэль. – Я понимаю, что у тебя много работы.

Неужели она себя выдала? По его поведению нельзя было догадаться.

Натаниэль кивнул и опустил перо в чернильницу.

– Я только хотела… – начала графиня. – Ох, нет, извини, я правда не думала тебя беспокоить.

Габриэль нервно ходила по комнате. Она поправляла подушки, сложила журналы на столике, не переставая, думать о том, как ей развеять свои сомнения. Может, если она начнет говорить о шпионаже, он проговорится?

– Я хотела спросить, во всех ли городах континента у тебя есть свои агенты?

– В большинстве, – ответил Прайд, даже не поднимая головы.

Габриэль не обратила внимания на его грубый ответ.

– Наверное, у тебя есть люди и во всех королевских дворах. Мне интересно, есть ли такой человек при Талейране? Или, к примеру, в парижском салоне мадам де Сталь?

Натаниэль сжал губы и процедил сквозь зубы:

– Ты уже завтракала?

– Нет еще. А ты?

– Да.

– М-м-м… Но разговорчивей от этого не стал. Я думала, ты лишь за столом не любишь разговаривать.

– Не могу сказать, что я не люблю разговаривать. Я болтать попусту не хочу.

Габриэль присвистнула:

– Да, многие сейчас говорят, что они не любят болтать попусту.

– Я сомневаюсь в этом, мадам, – сухо проговорил Натаниэль.

Графиня настойчиво продолжала свои расспросы:

– Интересно, а сам-то ты работаешь? Или шеф тайных агентов просто сидит в центре сплетенной им паутины и придумывает новые интриги? Мне интересно, как чувствует себя человек, который отправляет людей на опасные задания, если он сам временами не выполняет таких заданий?

– Мне кажется, вы задаете слишком много вопросов, мадам. Ступайте-ка лучше позавтракайте.

Натаниэль решительно занялся бумагами.

– Действительно, с тобой нелегко найти тему для разговора, – заметила Габриэль, покачав головой. – Про детей и про детство – нельзя. Про твою работу – запрещено. А уж заикаться о том, что ты на редкость раздражительный тип, нельзя и подавно. Но человеку надо же как-то выполнять светские обязанности воспитанного гостя.

Натаниэль ничего не ответил, а затем поднял голову. Казалось, он о чем-то размышляет, вдруг его лицо осветила такая редкая для этого мужчины улыбка.

– Есть одна приемлемая тема для разговора, Габриэль. Я удивлен, почему ты еще не заговорила об этом.

– Какая же?

И вдруг – о чудо! – к ней пришла уверенность в том, что все было в порядке. Она не попалась в его ловушку. Девушка почувствовала, что сама невольно улыбается Прайду. Интересно, знает ли Натаниэль, какой силой обладает его улыбка, которую он так редко показывает?

– Любовь, – коротко ответил он. Лорд прищурил глаза, продолжая улыбаться. – Ты знаешь, что под правой грудью у тебя – россыпь очаровательных веснушек, а особенная пикантность в том, что почти такие же веснушки на твоей попке? Если я рассмотрю их поближе, то…

– Натаниэль! – укоризненно проговорила графиня. Но она улыбалась, а глаза ее тепло светились.

– Я бы хотел, чтобы сейчас был сезон клубники, – продолжал Прайд. И смотрел на Габриэль долгим взглядом из-под ресниц.

– Уверена, что мне не следует спрашивать, по крайней мере, до завтрака, но все-таки – почему?

Колени у графини задрожали, и она сжала рукой подлокотник дивана.

– Есть у меня одна фантазия, – продолжал Натаниэль своим бесстрастным тоном. – Я хочу налить в твой пупок шампанского и положить туда ягоду клубники.

Голова у Габриэль закружилась, сладкая истома охватила ее.

– Ты весь день будешь работать? – спросила графиня.

– Нет, если сейчас ты оставишь меня одного.

– Это – обещание?

– Может быть… А теперь ступай!

– Да, сэр.

Графине пришлось сделать над собой усилие, чтобы встать на ноги. Затем она спокойно улыбнулась Прайду и направилась к двери.

– Габриэль!

– Да, сэр?

– Подумай, чем в январе можно заменить клубнику.

– А как насчет шампанского?

– В подвале у меня есть несколько редких бутылок этого напитка из прекрасного винограда, который уродился года на три раньше тебя.

Графиня де Бокер улыбнулась жестким темным волосам, потому что Прайд так и не поднял головы, как будто они обсуждали обеденное меню. Нелегкий, раздражительный был нрав лорда Прайда, он любил одиночество, но все это ничуть не уменьшало силы его обаяния.