крыло от входа. Незнакомый человек за столом показал рукой на дверь, мне же Василевский шепнул посидеть здесь. Сижу, курю. Понимаю, что не сдержался, но как только увидел эту морду, то захотелось достать пистолет. Услышал легкий стук по столу, гашу папиросу, проверил заправку, и пошел. Открыл дверь, а это – кабинет Сталина, а не Щербакова.

– Командир 1-й гвардейской дивизии ИПТА генерал Голованов. – и встал рядом с Василевским, который стоял по стойке «Смирно». Ругают, наверное.

– Товарищ Голованов! Ви не узнали товарища Хрющева? – с жестким акцентом сказал Сталин.

– Узнал, но он был одет не по форме, с петлицами красноармейца, и в генеральской фуражке.

– У товарища Хрущева нет воинского звания.

– В таком случае, он не может требовать от генерала, чтобы тот встал и поприветствовал его.

– Вы не уважаете партию?

– Я не уважаю Хрущева, и как человека, и как коммуниста, и, тем более, как военачальника, коим он не является, но Киев, Харьков, дважды, Белгород и Ворошиловград войска, ему подчиненные, сдали. И руки ему не подам. Мне сложно даже оценить тот вред, который нанес этот человек. Вы читали: в каком состоянии были войска, которые должны были оборонять Белгород?

– Читал.

– В первую очередь, это – вина Хрущева. Сам он – сыт, пьян и нос в табаке, ряху наел, а в окопах – завшивленные, голодные бойцы, которых более полугода не отводили в тыл. Комиссар обязан заботиться о бойцах, а не о себе. Этого же я требую и от своих. Вот только военком у меня куда-то пропал на марше.

– Он – в Воронеже. Пишет, что его машина заглохла, а командир еще до марша объявил, что ждать отставших не будет. Карты у него с собой не было…

– Карта была у водителя, проверял лично у всех водителей управления дивизией, с маршрутом.

– Вот теперь все встало на свои места. – Сталин прошел к столу, достал папиросу, прикурил и вызвал Щербакова.

– Посидите в приемной, товарищ Голованов. Вас, товарищ Василевский, я, тоже, более не задерживаю.

– Что с первым корпусом?

– Все идет по плану, товарищ Василевский.

– Есть! – довольно звонко щелкнув каблуками, мы отправились на выход. Совершенно неожиданная поддержка от человека, который еще недавно собирался меня схарчить. Ну и приложенные фотографии трех лобовых листов моей самоходки! Их я тоже приложил к боевому.

Минут через 10 появился Щербаков, спустя некоторое время секретарь попросил меня пройти в кабинет. Думал, что Щербаков будет пытаться надавить на Сталина, но разговор пошел о встречном бое, и о том, какое расписание требуется установить для войск на передовой. Уже утром в «Правде» напечатали о том, что Хрущев выведен из Политбюро ЦК ВКП(б) и поставлен вопрос о его членстве в партии. Проклятый «теран» дотянулся и до светоча «Оттепели»! Но, стать командиром корпуса мне так и не пришлось: через неделю, едва залатав имеющиеся машины, и получив замену выбывших, дивизии погрузили в эшелоны и отправили в Миллерово. Война отпусков не предоставляет.

Глава 14. Неожиданный поворот на Север

Первым о принятом решении узнал я, еще в Москве. Сказать, что это мне понравилось – я не могу. Из абсолютно достоверных источников: Челябинского УАБТЦ, было известно, что две таких дивизии были укомплектованы, правда, без БТР, и направлены на Юго-Западный и Южный фронты. При условии того, что танковые дивизии немцев были основательно потрепаны под Курском и Белгородом, то было понятно, что Василевский просто перестраховывается. Но спорить и ссориться с ним сейчас – себе дороже. Поэтому я потратил три часа, чтобы описать сложившуюся ситуацию, рассчитал количество необходимых сил и средств, запечатал это в пакет фельдсвязи, и передал его фельдъегерской службе на Центральном аэродроме. Время для этого у меня было, «мой самолет» еще не прилетел, а когда он сел, то командир корабля доложил, что ему требуется 4–5 часов, чтобы сменить один двигатель, который остановился в воздухе. Это была связная машина начальника артиллерии Брянского фронта, на которой я уже летал. Так что, перед вылетом я получил на руки «бегунок» с отметкой о вручении пакета адресату. Ключевой фразой была выписка из Большой Советской Энциклопедии: «Силикатные месторождения никелевых руд встречаются по юго-зап. окраине антиклиналя Фихтельгебирге – Рудные горы, промышленного значения не имеют».

Прошло пять дней, и дивизия уже подкатывалась к Лискам, где находился я и меня готовили к тому, что дивизии придется брать Миллерово, которое, скорее всего, не сегодня-завтра немцы возьмут. Они прекрасно знают, что здесь, под Воронежем, сосредоточены наши резервы, поэтому активнейшим образом бомбят рокадные железные дороги, не давая нам сманеврировать силами и средствами. Сколько времени нам понадобится, чтобы прибыть на место – одному богу известно. То, что мы рискуем не успеть – было очевидно. Здесь, в Лисках, находилось сразу три командующих армиями: Лизюков, Халюзин и Белов. Им приказано готовить левый берег Дона к обороне, хотя пока никаких предпосылок к тому, что немцы прорвутся через позиции 13-й и 40 армий нет. 8-го июля стало известно, что наступление противника на Миллерово остановлено, и в тот же день меня вызвали на связь с Москвой. Писал по БОДО Василевский:

– Учитывая изменившуюся ситуацию под Ростовом и Миллерово, Ставкой принято решение перебросить 1-ю ГвИПТСД на Карельский фронт. Немедленно направить снабженцев в Архангельск и получить зимнее обмундирование. Самому прибыть в Москву.

А так хотелось к теплому морю! Я уже свыкся с мыслью, что придется брать Ростов. Но немцы меня подвели! Две самоходные дивизии ИПТА, которые выехали раньше через Сталинград, успели преодолеть 1700 и 1800 километров раньше, чем мы добрались до места назначения. И смогли остановить две кампфгруппы фельдмаршала Листа, нацеленные на Миллерово, Ставрополь и Краснодар. Тем не менее, немцы смогли неплохо продвинуться от Таганрога до Тихорецкой и Сальска, и от Свердловска, Ворошиловградской области, до станицы Усть-Донецкой, захватив весь правый берег Северского Донца в нижнем течении. Южный фронт расформирован, его соединения переданы Северо-Кавказскому фронту под командованием Буденного. Нам же предстояло длительное путешествие на берег Студеного моря! Сам напросился! Ставка ради этого выделила даже самолет, чтобы переправить меня сначала в Москву, а потом в Архангельск.

Переговоры в Кремле были очень короткими: Сталин еще не отошел от некоторого шока, что «низы» обратили внимание на то, кто виноват в том, что несколько, подряд, операций на юге страны жестко провалились, причем, с катастрофическими последствиями для страны. Гитлер отвлек нас от того, что происходит на юге, пока мы занимались поиском лекарства от его танковых клиньев. Там, под шумок, немцы продвинулись гораздо дальше, чем в центре и на севере, используя отсутствие взаимодействия между частями и соединениями, между командующими фронтами, флотами и прочим. К тому же частая смена командующих привела к тому, что управление войсками было потеряно. А с мест шли доклады, что все под контролем, просто не хватает техники, боеприпасов и амуниции. Серьезного, думающего «хозяина» там не оказалось. Сталин надеялся на «исполнительного» Хрущева, бросил туда и Мехлиса, но… Крым потерян, Дон форсирован, еще немного и немцы бы дошли до Грозного и Баку. Разведка сработала на большую двойку, с минусом, или единицу. Отражать удар на южном фланге пришлось в аварийном режиме.

Впрочем, пока гром не грянет… Ко мне, после того, как я отказался даже здороваться с Хрущевым, отношение у Сталина тоже настороженное. Тщательно подбирает слова.

– Ваш корпус может быть полностью укомплектован не ранее окончания полярного дня. Немцы разгромили конвой PQ-17, из 35 транспортов до Архангельска дошли пока только три судна. Союзники отказались посылать конвои по кратчайшему Северному пути. Если бы не это обстоятельство, то вряд ли бы мы стали рассматривать вопрос о вашей передислокации на Карельский фронт. Дел на юге более, чем достаточно. Но, предложенная вами операция, хорошо вписывается в политическую ситуацию, сложившуюся на сегодняшний день на севере Европы. Силы и средства вы просите небольшие. Они будут вам предоставлены. И мы надеемся, что операция достигнет своих целей, не только оперативных и политических, но и стратегических. Желаю удачи!

Думал, что чертыхаться в этом кабинете нельзя, но меня остановил сам Сталин:

– Что должен ответить русский человек, получив такое пожелание?

– К черту, товарищ Сталин.

– А почему не сказали? Хотите сорвать операцию?

– Нет, товарищ Сталин. Просто посылать туда Верховного Главнокомандующего как-то непривычно.

– Значит, Хрущева вниз по матушке Волге – можно, а меня к черту – нельзя?

– Я и его никуда не посылал, просто приветствовать и здороваться с ним отказался. По заслугам.

– Но войска под моим командованием оставили все, что оставили?

– Вы считаете, что я забыл: кто приезжал на Щуровский полигон и приказал срочно развернуть производство реактивных гранатометов, дав десять дней сроку? И это точно был не Хрущёв. И с фронта меня снимали, и не потому, что плохо воевал, а чтобы в войска