—Наше сердце должно нас слушаться. Оно же не существуетотдельно от организма, – стала объяснять я с присущим мнепрагматизмом. – Самое главное, это разум, и нужно уметь заставлять своёсердце ему подчиняться. Это не любовь. Это всего лишь иллюзии. У многих пляжныхтурков ничего святого нет. Они на коленях стоят не потому, что каются, апотому, что это их любимая поза. Ему девушку удержать надо. Иначе ему накурорте без таких дур плохо будет. Природа своё требует, да и к разнообразиюони уже привыкли. Плюс материальный интерес немаловажен. А дуры будут всегда.Прозреют одни, но на их место придут другие. Сначала женщины радуются, что ихвозлюбленные у них подарков и денег не просят. Думают, что с ними всё будетсовсем по-другому. А потом начинается… Обычно с бритвенных принадлежностей.Вроде мелочь. Она по карману-то не ударит, а вот по самолюбию бьёт. Всетурецкие мачо настроены на один мотив. Кто-то просит деньги в первый же деньзнакомства под предлогом, что у него временные трудности, а кто-то через год, ноэто уже совсем другие суммы. И глупые дамочки всё дают. Ведь турки не скупятсядля них на свои чувства. Они дарят любовь, а это намного больше, чемкакие-нибудь материальные ценности. Наши уставшие от быта соотечественницыполучают море мужского внимания. А что у них на родине? Муж с работы придёт,говорит, что устал, отвернётся задницей в другую сторону и спит. А турецкиекобели совсем другие. Они не могут жить без новых ощущений. Наши женщины ихслишком идеализируют. Солнце здесь с такой силой палит, что мозги расплавляет.Даже самый обычный турок кажется им сказочным принцем.

– И много подарков наши девушки везут?

– Намного больше, чем ты можешь себе представить. А вот унемок в этом плане другой подход. Они за свои удовольствия привыкли платить.Наши-то девчонки платить не умеют. Они всё на любовь списывают. Если это твойбудущий муж, значит, это твои расходы. Привыкай. Чтобы такого мужа содержать,нужно иметь хороший кошелёк, потому что он будет делать тебе расходы, намногопревышающие твои доходы. Ну не могут они снять розовые очки. Замуж, помолвка… ипрочая шелупень. Не хотят наши женщины проще ко всему относиться, без всякихсентиментальностей. Так что пляжные турки спокойно окучивают нашу сестру, апотом выжимают, как лимон. Турция – это одна большая постель, и все в ней спятпод одним одеялом. У любого курортного мачо целый гарнизон наших женщин. Онивсех своих возлюбленных и по именам-то не помнят. Самое обидное, когда нашиженщины со своими мужьями разводятся. Верят. Турки им лапши навешают, а те еёдаже скидывать не хотят. Мало того, что эти альфонсы наших женщин по ночамимеют, так они ещё хотят, чтобы им за это приплачивали.

– Интересно-то как, – произнесла Лена и протянула мнебутылку.

Я нервно пригубила:

—Послушай, неужели это всё? Почему вы опустили руки и нежелаете сопротивляться?! Ты же сама говоришь, что здесь шесть девушек. Это немало. Сколько народа их охраняет? Неужели нельзя сбежать?! Ведь за стенамиэтого заведения совсем другая жизнь! Там море, яркие огни и свобода! Жизнь –это борьба. Значит, нужно бороться. Надо устроить бунт и бежать. Шесть, да яседьмая. Достаточно, чтобы дать хороший отпор.

—Ты забыла, что здесь не просто шесть девушек, а шестьобессиленных наркоманок и алкоголичек, которые уже ни на что не надеются иничего не ждут. Только смерти.

Водка придала мне уверенности в себе и вселила надежду.Вдруг показалось, что я смогу свернуть горы и мне по плечу абсолютно любыетрудности.

—То, что вы все здесь наркоманки и алкоголички, – этомелочи.

—Ничего себе мелочи.

—Главное, что ВСЕ ЖИВЫ. Если нам удастся выбраться отсюда,то я заплачу за лечение всех девушек, а потом, после реабилитации ивосстановления, куплю путёвки на отличный курорт, чтобы вы смогли увидетьТурцию с другой стороны.

—Ты что, такая богатая?

—Муж состоятельный.

—Не думала, что жёны богатых мужчин работают. Какая на фигжурналистика, если у твоего мужа полно бабла?

—Это уже отдельный вопрос, и у меня на него свой взгляд.

—Вероника, а ты уверена, что ты своему мужу с таким лицомнужна?

—Что??? – Я чуть было не выронила из рукбутылку. – Ты что такое говоришь? Это же мой муж. Родной человек!

—Да какой он тебе родной? Не придумывай. У вас кровь разная.Мужики не дети, родными не бывают. Просто спутник жизни. Ты вроде так здравопро мужиков рассуждаешь. А в своём муже вон как уверена. Разве этим кобелямможно доверять?

—А как же жить вместе и не доверять? Что ж это за жизньтакая???

—Ты не обижайся. Просто мужикам сейчас и красавицыписаные-то не особо нужны. Они даже их бросают. А тут такое изуродованное лицо.У тебя вон как глубоко оно порезано. Даже страшно представить, как оно будетвыглядеть, когда рана срастётся. Правда, сейчас все недостатки можно пластикойисправить, но на неё нужны большие деньги. Захочет ли муж чинить что-то старое,если есть возможность приобрести новое?! Сейчас мужики сами себе на уме.Особенно богатые, они же с такими причудами.

—Чушь ты несёшь, – отрезала я. – Я же не вещь, алюбимый человек. Ты разницы не улавливаешь. Мой супруг выбирал не красавицу, анадёжного спутника жизни. Для меня он родной человек, и я для него тоже. Тыменя вряд ли поймёшь. Ты знаешь, что такое любовь?

—Слышала.

—Вот когда её встретишь, то совсем по-другому рассуждатьбудешь. Так что насчёт побега? Сколько человек нас охраняет?

Лена секунду подумала:

—Четверо.

—Ну а нас семеро.

—Так там одна турчанка и три мужика. У них есть оружие.

—А у нас пустые бутылки из-под водки, которыми можно бить поголове. Ты на волю хочешь?

—Я об этом даже и не мечтаю.

—А вот это зря. Мечтать всегда нужно. Даже при такихобстоятельствах.

У Лены было холодное, безразличное, почти ничего невыражающее лицо. Она устала от такой жизни, но уже ничего не ждала и не хотела.Каждый день её грубо и извращённо имели турки из аулов. Те, кто занимался с нейсексом, пытались причинить ей побольше боли, унизить, надругаться и доказатьсвою значимость. Она рассказывала, что турки громко матерятся, оскорбляют,издеваются и радуются, когда видят, что девушке плохо и больно. Многие из нихнастоящие садисты. Они возбуждаются и заводятся, унижая партнёршу и внушаястрах.

—Я бы не смогла выдержать здесь и недели, – сказала яЛенке.