И ему сейчас, как деду, не требовались ответы. Хотелось просто поговорить.

– Как тебя угораздило? – усмехнулся самому себе. – Они ж холодные, ледяные… Роботы практически.

«А ты взрывная по эмоциям».

Теперь, когда он успокоился, сытно поел, вытянулся на кровати, все казалось более простым, понятным, гладким, что ли.

– Слушай, а как он тебе подсказал про Портал?

Инга молчала. Сопела, отвернувшись к стене – мол, думаешь, буду я с тобой теперь говорить?

Пусть не говорит.

– А дед странный, да, – подтвердил сам себе. – Сначала гнал, потом перестал.

Чудеса. Давить на старика не хотелось, идти самим в чащу – не вариант. Хорошо, что все обернулось, как обернулось.

Даг опять подумал про соседку. От души понадеялся, что она отыщет на Уровнях того, ради кого так стремится обратно, что все срастется.

– Зря ты не нашла обычного парня.

Думал, не ответит, но Инга вдруг беззлобно вскинулась.

– Почему?

– Потому что, если он тебя обидит, я не смогу намылить ему шею.

Удивление смешалось в сумраке спальни с крохой веселья – Брауну казалось, что Инга улыбается. Она, конечно, в этом не признается.

– Спи уже, Коля, – послышалось с притворным ворчанием.

– Браун, – вдруг признался Даг легко. – Меня зовут Даг Браун.

Тишина. На этот раз плотная, изумленная. С чего, мол, мы ж еще до портала не дошли?

Дошли – не дошли. Не найдут там, найдут где-то еще, раз уж стали плохонькой, но все-таки командой.

– Спокойной ночи, Даг.

В ее голосе больше нет шипов, скорее, целомудренная благодарность.

Да, пора спать, завтра, если верить рассказам деда, сложная дорога.

– Спокойной.

Он перевернулся на бок, с удовлетворением ощутил, что кровать не короткая, что ноги не свисают. Вздохнул, но не тяжело, скорее, беспокойно в ожидании завтра, закрыл глаза.

(Jonas Kvarnstrцm – Glisten)

Инга.

Я часто слышала фразу: «Природа гармонизирует, единит с собой», но редко имела возможность проверить это высказывание на практике – всегда куда-то бежала, спешила, училась, делала, выполняла… И только этим утром сумела понять, отчего некоторые люди не могут жить без походов, палатки, красивых видов и вылазок в «глушь». Воздух здесь пах изумительно и становилось отчасти ясно, почему старый лесовик, несмотря на трудности отшельничьей жизни, не имел желания перебираться в город. Когда утро благоухает свежестью, разнотравьем и густым лесом, хочется жить в моменте. Наблюдать, как переливаются на солнце бусины росы, как неторопливо курсируют от цветка к цветку шмели, хочется впитать в себя каждый миг.

Старик шагал уверенно, в том темпе, который не заставлял нас с Дагом чувствовать себя дискомфортно. Уверенно сворачивал то вправо, то влево, избегал приближаться к обрывам, но сквозь сосны то и дело мелькали виды, от которых захватывало дух. Хотелось рассмотреть их, остановиться, почувствовать себя вдруг вершителем, владыкой этого мира, замереть. Тропа была узкой и заросшей, едва видимой, но лесник знал направление.

Шествуя следом за ним, я впервые почувствовала, что нахожусь на границе двух измерений – здесь и уже не здесь. Пока еще мои промокшие от утренней сырости кроссовки топчут почву земного заповедника, но скоро…

«Будет ли он ждать на той стороне?» Что вообще случится со мной, с Брауном, когда мы перешагнем линию Портала? В том, что мы его отыщем, я не сомневалась. Сомневалась в другом – не отнесся ли Комиссионер к моим заверениям легкомысленно? Хотя, если так, зачем помог отыскать путь назад? Сложные мысли пересекались с простым состоянием покоя, которое дарила дорога. И ни тебе одышки, ни горной болезни. Признаться, я страшилась того, что, будучи неподготовленной к восхождению, на каком-то этапе сдам физически, но ноги были легки, а ум ясен.

Дед просто шел.

За работу проводника он запросил смехотворную, на мой взгляд, сумму в шесть тысяч рублей; в моих карманах оставалось еще множество неиспользованных купюр. Позади изредка наступал на сучья тот, кто больше не был «Колей», но, наконец, протянул руку дружбы – Даг. И это имя шло его внушительной фигуре идеально.

В какой-то момент тот, о ком я размышляла, нагнал меня, зашагал рядом.

– Не устала?

– Нет.

Вдохновение парило внутри меня, и я не считала ни шаги, ни километры. Где-то там, далеко и близко, меня ждали…

– Где ты живешь в Нордейле?

– Мы же еще не дошли?

– Дойдем…

Я хотела бы Брауну ответить, но мялась – кажется, я больше не жила нигде. Раньше снимала квартиру, но просрочила последнюю квартплату, и мои вещи, вероятно, выставили в коридор. Беспокойно было думать об отсутствии жилья и местных денег – слишком много белых пятен. А здесь идиллия.

– Не уверена, что я все еще являюсь жильцом той квартиры, которую снимала.

– Вон оно как… Бездомная, значит.

«И безмирная».

В этом мире так и не прижилась, в тот еще не попала.

– А где живешь ты?

Спросила больше для того, чтобы поддержать диалог, нежели из искреннего интереса.

– На Краун авеню, дом шесть.

Хорошо человеку, которому есть куда вернуться.

– Здорово.

И наш разговор стих сам собой.

До самого момента, пока лесовик не остановился вдруг и не развернулся к нам лицом; я блаженно тонула в запахе цветов, каждый из которых, наверное, диковинно назывался, любовалась солнечными лучами сквозь листву, перепрыгивала с камня на камень и почему-то беспричинно чувствовала себя счастливой.

(Generdyn – Turning Point)

– Дальше сами. Лес скоро закончится, держите путь на вершину – ее будет видно.

– А вы…

– А я дальше ни ногой. Не люблю это место.

Это место сложно было не любить, но старик был прав – ощущалось в нем нечто чужеродное, отрешенное, как равнодушный и цепкий взгляд инопланетянина. Казалось бы, вот только был вокруг цветущий, хоть и дикий сад, а теперь, как ледяной ветерок по позвоночнику.

– Снег… – не успел начать Даг, как лесничий перебил.

– Мы с пологой стороны. Взбираться несложно, смотрите под ноги, избегайте ледяных настилов – их все можно обогнуть. Но я дальше ни-ни… Свою работу я выполнил.

И он, не прощаясь, зашагал назад – будто повернула с юга на север стрелка его внутреннего компаса. Синхронно проводив взглядом бодрого деда, мы с Дагом тревожно посмотрели друг на друга.