Марни грустно вздыхает. Я игнорирую это.

– Наши взгляды встретились. Всего на секунду. Она смотрела на меня, а я смотрела на нее. И я думаю, что в тот момент она пыталась мне что-то сказать.

Марни снова вздыхает, на этот раз громче и печальнее.

– Я знаю, что ты сейчас переживаешь тяжелые времена. Я знаю, что ты борешься. Но, пожалуйста, не втягивай в свои проблемы других людей.

– Как тебя, например, – выпалила я.

– Да, как меня, например. А также Тома и Кэтрин Ройс. Или кого-нибудь еще, кто есть сейчас на озере.

Хотя Марни пытается говорить со мной сочувственным тоном, я понимаю, что она права. Конечно, она устала от меня и от моих выходок. Я удивляюсь, что она еще терпит меня. Если я не хочу потерять ее полностью – а я не хочу, – я должна притормозить.

– Ты права, – говорю я, пытаясь казаться раскаявшейся. – Мне жаль.

– Мне не нужно твоего сожаления, – говорит она. – Мне нужно, чтобы ты поправилась.

Марни заканчивает разговор до того, как я успеваю что-то сказать, – негласное предупреждение о том, что, хотя мне все прощено, но точно не забыто. И она явно дала мне понять, что про Кэтрин и Тома Ройсов больше ничего не хочет слышать.

Что ж, хорошо. Может быть, она права, и на самом деле ничего не происходит, кроме размолвки Ройсов. Я искренне надеюсь, что это так. Но, к сожалению, моя интуиция подсказывает мне, что все не так просто.

Я возвращаюсь в Instagram Кэтрин и изучаю фотографию ее квартиры, думая о том, что она могла разместить старую фотографию, чтобы обмануть мужа. Идея имеет смысл, особенно когда я еще раз смотрю на Центральный парк за окном квартиры. Листья там все еще зеленые – далеко от ярко-красных и оранжевых деревьев, окружающих нынче озеро Грин.

Я увеличиваю изображение до тех пор, пока оно не заполнит экран моего телефона. Сканируя зернистое пятно, я сосредотачиваюсь на календаре Мондриана на стене. Там, прямо под изображением самой известной работы художника – «Композиция с красным, синим и желтым», – напечатан месяц, который она представляет.

Сентябрь.

Кэтрин действительно опубликовала старую фотографию. Столкнувшись с доказательством того, что она обманывает, скорее всего, чтобы одурачить своего мужа, я понимаю, что могу перестать беспокоиться – и, да, зацикливаться, – на том, где Кэтрин или что с ней случилось.

Это не мое дело.

Пришло время принять это.

Я провожу пальцем по телефону, уменьшая фото до исходного размера.

И вот я вижу.

Чайник на плите, начищенный до зеркального блеска. Он так блестит, что фотограф отражается на его поверхности.

Любопытно. Я снова увеличиваю изображение, делая чайник как можно больше, но при этом полностью не затушевывая изображение. Хотя отражение фотографа размыто усилением и искажено изгибом чайника, я все же могу разобрать, кто это.

Том Ройс.

Нет никаких сомнений. Темные волосы, удлиненные сзади, нарядно разодетый.

Я поняла. Это фото не из телефона Кэтрин. Это фото сделал Том на свой телефон.

Единственное объяснение, которое я могу придумать, это то, что Марни была права насчет обмана, но ошибалась насчет того, кто это делает и почему.

Это фото Том опубликовал в Instagram-аккаунте своей жены.

И тот, кого обманывают, это я.

Когда я играла в спектакле «Частица сомненья» восемь раз в неделю, самым сложным был первый акт, в котором моему персонажу приходилось балансировать на тонкой грани между излишней тревогой и недостаточной подозрительностью. Я потратила недели на репетиции, пытаясь найти идеальный баланс между ними, и так и не смогла довести игру этого состояния до идеала.

И вдруг я почувствовала, что достигла эту грань в себе.

Теперь я нахожусь как раз в этом режиме, между двух состояний, задаваясь вопросом, на что мне следует опереться. Это легко чувствуется сейчас, потому что я ощущаю это в реальной жизни, а не играю роль.

Я хочу позвонить Марни, чтобы спросить совет, но я знаю, что она скажет. Что Кэтрин в порядке. Что я должна оставить их в покое. Что это не мое дело.

Все это может быть правдой. И все это может быть совершенно неправильно. Я не могу быть уверена, пока до конца не разберусь в ситуации. Итак, я возвращаюсь к социальным сетям, оставляя позади Instagram и погружаясь в детище Тома Ройса, Mixer.

Сначала мне нужно загрузить приложение на свой телефон и создать профиль. Это наглый инвазивный процесс, требующий моего полного имени, даты рождения, номера мобильного телефона и местоположения, которое определяется с помощью геотрекинга. Я делаю несколько попыток обойти его, указывая Манхэттен в качестве своего местоположения. Приложение каждый раз меняет его на озеро Грин.

Не думала я, что это будет так непросто.

Только после создания моего профиля я могу войти в Mixer. Я должна отдать должное Тому и его команде разработчиков. Это хорошо разработанное приложение. Удобное, стильное, красивое, простое в использовании. Через несколько секунд я узнаю, что есть несколько способов найти контакты, в том числе по компаниям, по местоположению, а также по списку ваших любимых баров и ресторанов, где указывается, кто еще предпочитает те же самые гастрономические заведения.

Я выбираю поиск по местоположению, который позволяет мне видеть каждого пользователя в радиусе одной мили. В настоящее время на озере Грин находятся еще четыре пользователя, каждый из которых отмечен красным треугольником на спутниковом изображении местности.

Первый – Том Ройс.

Ничего удивительного.

У Эли и Буна Конрада также есть профили, что было для меня неожиданностью. Я подозреваю, что оба присоединились из вежливости к своему соседу. Как и я, ни один из них не заполнил свой профиль сверх необходимой информации. Эли не перечислил ни одного избранного или недавно посещенного места, а единственное место в профиле Буна – это фреш-бар в соседнем городе.

Большим сюрпризом стал для меня четвертый пользователь, который в настоящее время находится на озере Грин.

Кэтрин Ройс.

Я смотрю на треугольник, указывающий ее местонахождение.

На другом