– Думаешь, так твоего отца называли? – Исхаков с сомнением покачал головой. – Его называли как угодно, только не так. Мы же с твоим дедом горы бумаг перелопатили, полк народу опросили. Я еще молодым был, типа тебя сейчас. Но помню все отлично.

– Тогда она может знать, – не хотел сдаваться Саша. – Мало ли… Их молодежная тусовка, только они знают: кто там как кого называл. Может, раз-другой назвали и забыли.

– А может, Иващук с Грибовым между собой называли кого-то? Гадать можно сколько угодно, Саша. Но Лизку отыскать надо – хотя бы из принципа. А? Что скажешь?

Саша помолчал, размышляя. Пальцы его по-прежнему шелестели бумагами, разложенными перед ним на столе. Потом он кивнул и повторил жестким незнакомым голосом:

– Хотя бы из принципа…

– Для начала надо проверить мобильный телефон ее матери.

– Дед проверял не так давно – просил кого-то. Пустышка. Никаких посторонних звонков. И по почте ничего не высылается.

– Значит, есть еще один, – возмутился майор. – Не голубями же она ей письма шлет. Но обыск не сделаешь, так ведь? Ни один прокурор постановления не подпишет. Да и еще… Надо бы проверить ее банковский счет. Наверняка Лизка ей помогает. Вот и… Правда, как обосновать запрос, пока не знаю. Полковник на это вряд ли пойдет. Скажет, почетного пенсионера трепать причина нужна. Надо подумать…

– А может, через школу попробовать? – Саша вдруг принялся оттягивать тесный воротник водолазки, словно он душил его. – Она недавно уволилась – работала там уборщицей. Я узнавал, и кое-кто шепнул, что у уборщицы было два мобильных телефона. С одного она постоянно звонила знакомым, на почту или в собес. А второй у нее лежал в сумке почти всегда без дела. Думаю, это он. Тот самый, с которого она ведет разговоры с Усовой. Но на нее зарегистрирован только один номер. А этот второй – чужой…

Майор задумчиво теребил подбородок. То, что парень провел какие-то розыскные мероприятия, не было противозаконным. Он, допустим, пытался найти свою мать. В обход бабки, которая не нашла времени и возможности с ним увидеться за двадцать пять лет. Мать, как бы, тоже не стремилась, но…

Но у той могли быть объективные причины. Могли, а были ли?

Исхаков снял китель и полез в шкаф за курткой. Он понял, через кого может попытаться узнать номер мобильного, который мать Лизы Усовой ото всех скрывает. Установят номер, вычислят абонента, а после этого установить его место жительства – раз плюнуть. Хвала современным технологиям.

– Я ненадолго, – отрапортовал он, выходя из кабинета. – Как только придет информация по билингу телефона Вороновой и информация о ее электронной почте, сразу сообщи.

– А вы куда, товарищ майор?

– А я? – Он надел фуражку, поправил ее перед узким зеркалом, втиснутым за шкаф, не удержался и подмигнул себе. – А я, стажер, в школу.

– Ба! Какие люди! Исхаков собственной персоной. Ущипните меня, кто может…

Желающих ущипнуть директора школы не нашлось. Вокруг вообще никого не было. Звонок на второй урок только-только прозвенел. Но даже если бы рядом кто-то крутился, вряд ли осмелился бы ее ущипнуть. Ольга Ивановна была на редкость строга и непримирима, плохо забывала обиды. Это и могло стать проблемой – именно сейчас, именно для него.

Ольга медленно шла по школьному коридору ему навстречу, ни единым жестом или взглядом не выдавая, что обрадовалась его визиту. А она не могла не обрадоваться. Они не виделись почти год, и она скучала, он был в этом уверен. Совершенно точно знал: после того, как они расстались, у нее никого не было. Он не переставал следить за ее жизнью.

Исхаков жадно рассматривал женщину, которой посвящал два вечера в неделю на протяжении пяти лет.

Она не изменилась. Вообще не изменилась! Даже стала еще красивее, что ли? Стройные ноги, тонкие каблуки, узкая юбка. Он бы даже сказал: до неприличия узкая юбка. Белая блузка в тонкую синюю полоску, открывающая длинную шею. Легкомысленные кудряшки пепельного цвета заправлены за уши. Полные губы лениво улыбаются.

Так, стоп! Откуда эти губы? У нее такого рта не было еще год назад. Инъекции? Точно сделала инъекцию, этим сейчас многие балуются. Вопрос «Для кого?» ему не понравился.

Острый укол больно ткнул куда-то под левый карман его форменной рубашки. Он глубоко задышал.

– Какими судьбами, Ильдарушка?

Ольга остановилась в паре метров от него и посмотрела дразнящим ласковым взглядом, как бывало всегда, когда они виделись.

– Дети твои в нашей школе не учатся. Неужели, заскучал? – Ольга вертела ключи от своего кабинета на пальце. – Ладно, не смущайся. Вижу, по делу. Идем, поговорим у меня.

Она нарочно пошла впереди, чтобы он видел и понимал, чего лишился. Понимал и мучился. Исхаков одернул себя. Мучения этого порядка были несравнимы с теми, что он испытывал, возвращаясь от Ольги домой, к семье. Там его ломало куда серьезнее.

– Итак, слушаю вас, товарищ майор.

Оля села в свое рабочее кресло, а его усадила напротив – за длинный стол, сверкающий новенькой полировкой.

– Оль, дело очень важное. Отнесись серьезно, хорошо? – Он старательно смотрел только в ее глаза, не опускаясь взглядом ниже. – Речь о двойном убийстве.

– Надеюсь, не в моей школе?! – Она точно перепугалась, отпрянув.

– Нет. Со школой твоей полный порядок. Надеюсь… – Он придвинул стул и положил на гладкий стол локти. – У тебя работала уборщицей Усова.

– Работала. Уволилась. Внезапно, – кивая каждому своему слову, подтвердила Оля. – Ко мне какие претензии?

– Никаких. Мне надо знать номер ее мобильного, Оль, – глянул он проникновенно и добавил: – Очень надо!

– Ты и не знаешь номера мобильного Усовой? Я тебя умоляю, Ильдар, – фыркнула она весело, заметно расслабляясь.

Он знал: все, что происходило за стенами школы и не с учениками, ее мало интересовало. Семьи не было, родственников тоже. Работа стала для нее всем. Работа и он. Он ее предал, как она считала. Исхаков так тоже считал. Иногда…

– Я о другом мобильном, Оля. Разведка донесла, что у нее два телефона. Одним она постоянно пользуется, там для нас информации никакой. А вот второй… Он обычно выключен, но всегда при ней. И подозреваем, оформлен на подставное лицо.

– Разведка! Ну да, ну да. – Она медленно покачала головой и сощурилась. – Это ты про ее внука, который тут крутился и опрашивал персонал? Как он думал – осторожно? Не смотри на меня так, Исхаков. Я знаю обо всем, что происходит в моей школе. У меня информаторов больше, чем в вашей структуре.

Она помолчала и вдруг наклонилась над столом в его сторону. Рот – незнакомо пухлый, зовущий, яркий – приоткрылся, глаза потемнели. А он знал, в какие моменты это бывает, и сразу занервничал. Те самые мысли, которые он заталкивал глубоко внутрь, собираясь к ней на встречу, вдруг набрали агрессивную силу. Они принялись творить с Олей невероятные вещи, начав с верхней пуговицы ее блузки.