– Здесь никого нет, – прошептал Гаррик.

– Кто-то обязательно должен быть, – так же шепотом отозвалась Анна. – Попробуй открыть вон ту дверь.

– А что говорить?

– Как – что? Скажешь, что мы хотим пожениться, и все.

Гаррик все-таки не решался.

– Давай же, – прошептала Анна, легонько подталкивая его к двери в ризницу.

– Пошли вместе, – сказал Гаррик. – Я не знаю, что говорить.

Тощий священник за дверью поднял голову, поверх очков в железной оправе посмотрел на мнущуюся в дверях робкую парочку и захлопнул лежащую перед ним на столе книгу.

– Мы хотим пожениться, – сказал Гаррик и покраснел как помидор.

– Ну что ж, – суховато отозвался священник, – вы явились именно туда, куда надо. Заходите.

Он был несколько удивлен срочностью заказа, и они немного об этом поспорили. Потом он послал Гаррика за особым разрешением к мировому судье. Браком он их в конце концов сочетал, но обряд прошел как-то второпях и будто понарошку. Бормотание священника звучало очень тихо, почти неслышно; трепеща, они стояли перед ним и в огромном пустом соборе чувствовали себя совсем крохотными. Свидетелями у них стали две пожилые прихожанки, которые зашли в церковь помолиться: весь обряд они простояли с радостными лицами, а потом обе расцеловали Анну, а священник пожал Гаррику руку.

И вот наконец новобрачные вышли на солнечный свет. Голуби все так же с гордым видом расхаживали по газонам, а по улице трусил запряженный в дребезжащий фургон мул, которым правил темнокожий возница; он что-то напевал и время от времени щелкал хлыстом. Создавалось впечатление, будто ничего особенного и не случилось.

– Мы поженились, – с сомнением проговорил Гаррик.

– Да, – не стала с ним спорить Анна, хотя по голосу ее можно было понять, что она тоже в это не очень-то верит.

Бок о бок они зашагали обратно в гостиницу. По пути оба молчали и не притрагивались друг к другу.

Багаж им доставили в номер, а лошадей отправили на конюшню. Гаррик расписался в журнале, и портье улыбнулся:

– Я поместил вас в двенадцатый, сэр, это у нас люкс для молодоженов.

Он едва заметно подмигнул, и смущенный Гаррик промямлил в ответ что-то невнятное.

После обеда, превосходного кстати, Анна поднялась в номер, а Гаррик остался в комнате отдыха выпить кофе. Миновал чуть ли не целый час, когда он набрался храбрости и отправился к ней. Пройдя через гостиную к двери спальни, он нерешительно постоял и вошел. Анна лежала в кровати. Натянув одеяло до самого подбородка, она смотрела на него своими загадочными кошачьими глазами.

– Твоя ночная рубашка в ванной на столе, – сообщила Анна.

– Спасибо, – ответил Гаррик.

Проходя через комнату, он задел деревяшкой стул. Закрыв за собой дверь, быстро разделся догола, наклонился над ванной и сполоснул лицо. Вытершись, через голову надел рубашку и вернулся в спальню. Анна лежала, отвернувшись к стенке. По подушке разметались лоснящиеся в свете лампы волосы.

Гаррик присел на краешек стула. Подняв ночную рубашку выше колена, расстегнул ремни протеза, осторожно положил его рядом со стулом и обеими руками помассировал культю. Она затекла и ничего не чувствовала. Тихонько заскрипела кровать, и он поднял голову. Анна подсматривала, изумленно уставившись на его искалеченную ногу. Гаррик торопливо спустил ночную рубашку, чтобы прикрыть торчащий, слегка расширяющийся обрубок с неровной линией шрама. Он встал, стараясь сохранить равновесие, и с красным лицом, на одной ноге запрыгал к кровати.

Гаррик поднял край одеяла и лег, и Анна резко отпрянула от него.

– Не трогай меня, – прохрипела она.

– Анна, прошу тебя, не пугайся.

– Я беременна, тебе нельзя ко мне прикасаться.

– Не буду. Клянусь, не буду.

Она тяжело дышала и не делала даже попыток скрывать свое отвращение.

– Хочешь, я буду спать в гостиной? Хочешь, Анна? Ты только скажи.

– Да, – сказала она, – хочу.

Он вернулся обратно к стулу и поднял протез. Допрыгал до двери и обернулся. Она все еще наблюдала за ним.

– Ты прости меня, Анна, я совсем не хотел тебя напугать.

Она не отвечала, и он продолжил:

– Я люблю тебя. Клянусь, я люблю тебя больше всего на свете. Я не хочу, чтобы ты страдала из-за меня. Ты же знаешь это, правда? Ты знаешь, что я даже пальцем тебя не трону?

Она продолжала молчать, и он умоляюще протянул руку, сжимая в ней свою деревяшку. На глаза его навернулись слезы.

– Анна, да я скорее убью себя, чем… ты не бойся меня.

Он быстро покинул спальню и закрыл за собой дверь. Анна выскочила из постели, путаясь ногами в подоле рубашки, подбежала к двери и повернула ключ.

Увидев Анну утром, Гаррик был несколько озадачен. Она была весела, как девочка. Вплела себе в волосы зеленую ленточку, надела зеленое платье – оно хоть и выцвело, но было ей очень к лицу.

За завтраком Анна с удовольствием болтала, а когда пили кофе, наклонилась и через стол коснулась руки Гаррика:

– Гаррик, а что мы сегодня будем делать?

Гаррик удивился – он так далеко еще не заглядывал.

– Думаю, сядем на поезд и отправимся в Ледибург.

– О Гаррик, – Анна демонстративно надула губки, – а как же медовый месяц? Или ты меня больше не любишь?

– Ну, в общем-то… – Гаррик не знал, что и сказать, – ну да, конечно, как я об этом не подумал, – взволнованно промямлил он и улыбнулся. – Куда отправимся?

– Можно сесть на почтовый корабль в Кейптаун, – предложила Анна.

– Точно! – Гаррик мгновенно одобрил эту идею. – Прекрасная мысль! Развлечемся немного!

– Но Гаррик… – Энтузиазм Анны вдруг сразу пропал. – У меня с собой только два старых платья! – Она окинула себя взглядом.

Гаррик тоже мгновенно отрезвел, пытаясь разрешить в уме новую проблему. Но быстро нашел решение:

– А мы возьмем и купим новые!

– О Гаррик, это правда? Правда купим?

– Купим все, что тебе понадобится, и даже больше. Давай допивай кофе, мы отправляемся в город и посмотрим, что у них там есть.

– Уже допила!

Анна с готовностью поднялась из-за стола.

На корабле «Даннотар касл», следующем из Порт-Наталя в Кейптаун, их поместили в лучшей каюте. На борту этого судна путешествовали и другие молодые люди. Анна красовалась в элегантных новых нарядах и, находясь в центре группы веселой молодежи, вся искрилась от радостного возбуждения. Они играли в настольные игры, вместе обедали, танцевали и флиртовали, а почтовый корабль тем временем день за днем неспешно продвигался к югу. Стояла ранняя осень, и погода радовала солнцем.