же, естественно, при лояльности к Шуйскому. Облагодетельствовал, значит. Может, кого из воевод, или окольничего, кравчего и оставил, так как функционал этих должностей оставался неизменным, но не дворецкого. Но и слова Василия Ивановича разнились с делами, это уже знали многие, потому не поверили. И правильно, ибо Шуйские, постепенно, чтобы их противники не выступили единым фронтом, но убирали подальше людей, что искренне поддержали Димитрия Иоанновича. Шаховского вот отправили подальше. И Пожарского могут.

Про Пожарского никто и не вспомнил, что еще прибавляло обиды Дмитрию Михайловичу. Он хотел было рвануть в Тулу, но узнал, что туда направляется и отряд посошной рати в две сотни человек, после отправили и стрелецкий полк под командованием князя Куракина. Пожарский, будучи человеком расчетливым и с пониманием военного дела, не оставлял шансов Дмитрию Ивановичу, он думал, что у государя, если это он, в чем сомнения были, только стрелецкий полк, а у Куракина и полк и сотни поместной конницы.

Пожарский сперва был уверен, что царь сбежал, его Басманов надоумил и сейчас и сопровождает. Но после, когда и Василий Иванович Шуйский и Голицын, Татищев, даже Иван Мстиславский, — все, в едином порыве стали кричать, что государь убит и что это был и вовсе не государь, а лжец… Много сомнений появилось. Дмитрий Михайлович Пожарский мерил всех под себя и не понимал, как можно было вообще так зло врать тому, кто сел на московский трон. И пока князь не предполагал, что все бояре вдруг стали лгать еще более зло.

Вместе с тем, чувствовал Пожарский, что некоторое брожение в умах людей, как боярских детей, так и мещан, уже началось, и Василий Шуйский не возвысил тех, кто этого ждал от новой власти, не дал народу блага, да того же хлеба досыта. От новой власти всегда ждешь чуда, но никогда его не получаешь. И самое главное, чего люди ждут от новой власти — это сытости.

Откуда взять было тот же хлеб? Во-первых, во время восстания одно из зернохранилищ сгорело, во-вторых, Шуйский, понимая вероятность противостояния с Димитрием, будет придерживать хлеб для снабжения войск. Для того, кто только что совершил государственный переворот, наипервейшее — это кормить и ублажать армию. А потому в Москве не будет голода, но сытости не предвидится так же.

Пожарский не был удостоен встречи с Василием Ивановичем Шуйским. Видимо, не по чину было тому встречаться со стоящим в списке местничества далеко не в первом десятке Дмитрием Михайловичем. Ну это было и на руку князю Пожарскому. Самое то, это переждать и посмотреть, как будут развиваться события. Пока дворецкий, оставшийся не у дел, считал, что у Шуйского немало шансов утвердиться на престоле.

— Пока Шуйский не будет венчан на царство я в правде своей ничего ему не обещать! — сказал сам себе Пожарский, наконец, улыбнувшись.

Нашел-таки решение Дмитрий Михайлович, которое было самым что ни на есть и простым и одновременно хитрым. Он будет поддерживать свою репутацию, как человека-слово. Если крест целовал на верность и исправную службу, значит и оставаться верным. Ну а кому целовать крест? Боярину Шуйскому? Так он, князь Пожарский, не холоп какой, или даже худородный дворянин, он выше того, чтобы служить боярину. А вот государю, венчанному в церкви на царство? Это можно.

Однако, Дмитрий Михайлович в данном случае несколько обманывался. Ему весьма по душе и сердцу ранее находится рядом с царской властью, сидеть за одним столом с царем, польскими послами и литовскими магнатами. И теперь он этого лишается. По местничеству нет места Пожарскому за одним столом с Шуйскими. Потому… пусть Димитрий побеждает и вертает все взад.

* * *

— И поедешь. Так я сказал! — прикрикнул на своего старшего отпрыска боярский сын Тетерев Иван Макарович. — Мишка, ты меня не гневи! Сын ты мне и опосля того, как у тебя сын народился!

— Батя, сын я тебе, но ты не по правде со мной! Слыхал же, что на Москве люди бают? Димитрий Иванович не настоящий был царь, не от Бога! Сын Антихриста он. Телятину ел, латинян привечал. А маску ту лукавую видал? То ж от Падшего маска, — Михаил Иванович Тетерев подбоченился и горделиво добавил. — Я и сам плюнул в ту маску.

— Вот же остолоп! И разумным был и разум потерял! Маску ту положили на убиенного, кабы такие вот, как и ты, харкали в нее, а получалось, что в Димитрия. А на Москве говорят, что бежал Димитрий Иоаннович, а то растригу Отрепьева и убили. Уже знают, кому интерес есть, что Димитрий в Туле, али в Кашире. Туда и люди станут тянуться. Есть те, кто уразумел, что Василий Иванович люд московский погубил о ляшские сабли за то, кабы смутить Москву, а самому сесть на царский стул, — говорил Иван Макарович, не обращая внимания на округлившиеся глаза своего сына.

— Батя, то ж крамола какая? И на плаху так взойти можно! — испуганно сказал Михаил Тетерев.

— А я нешто кому чужому говорю, али сыну своему? Батьку то не предашь? — Иван ухмыльнулся.

В их семье авторитет отца был незыблем. И Ивану Макаровичу было бы достаточно только сказать, чтобы Михаил исполнил. Но старший Тетерев хотел преподать сыну науку, как выживать даже в условиях полной разрухи и безвластья. Учил уже женатого своего наследника, что семейные ценности выше стоят, нежели что иное. Так можно выжить, когда паны дерутся, а у холопов чубы рвутся. Михаил же был, как и многие люди в молодости, полон стремлением к справедливости, восприимчивым к тому, что ему скажут. Не было у девятнадцатилетнего Михаила Ивановича Терентьева еще того опыта, когда можно разделять полученную информацию, еще не обжёгся он.

А Иван Макарович напротив, уже насмотрелся и на несоответствие дел и слов и на то, как бояре могут только за одно место на лавке идти на преступление. Он служил, верой и правдой, когда были природные цари — Иван Васильевич, сын его Федор Иоаннович. Служил он и Борису Годунову, уже понимая, что тот добился трона изворотливостью и хитростью. Иван Макарович даже не скривил лица, не пустил скупую слезу, когда убили сына Годунова, Федора Борисовича. Он остался безразличным к приходу Димитрия Иоанновича, считая, что и того быстро сметут. И оказался правым.

Теперь же, понимая, что Русь входит в череду бед и несчастий, Иван Макарович искал способ оградить свою семью. И решение было найдено. Один сын,