– Я, товарищ капитан! – Синицын привстал.

– Приведи-ка товарищу из Москвы задержанного Голикова на разговор!

– Пожалуйста, – ответил Синицын. – Только хочу вам напомнить, товарищ капитан, что санкция на задержание Голикова действительна до 22 часов. Трое суток заканчиваются. А у вас, как мне известно, нет санкции прокурора на продление.

– Я еще не решил, буду ли я его продлевать, – сказал Зверев.

– Я его держу тут до 22.00. В одну минуту одиннадцатого я его выпускаю. Так что решайте, как дальше быть – задерживать или выпускать.

– Решим, это не твоя забота. Твое дело – его охранять. Давай, веди задержанного! – Зверев обернулся к Владимиру: – Проходите, товарищ майор, сейчас Голикова доставят.

Открылась массивная железная дверь, и Ледогоров попал в коридор, узкий и плохо освещенный. Коридор был коротким – всего по две двери с каждой стороны выходили в него. Скорее всего, это были следственные кабинеты. Чуть дальше, за следующей дверью, находились камеры изолятора, тоже четыре. Синицын приказал милиционеру, сидящему перед второй дверью, доставить Голикова в кабинет и, открыв перед Ледогоровым дверь следственного кабинета, предложил войти.

Ледогоров вошел внутрь и осмотрелся. Комната была небольшой, два на три метра. Стол со стульями, накрепко привинченные к полу, небольшая лавочка, прикрепленная к стене. Больше в кабинете ничего не было, даже окна. Под потолком тускло горела лампочка.

Владимир сел на стул. Сейчас ему предстоит разговор. Но с чего начать?

Вскоре дверь открылась. Дежурный милиционер ввел высокого худощавого парня с темными волосами. Было ему на вид лет тридцать пять. Волосы коротко подстрижены, прямой острый нос и два синяка под глазами. Нетрудно было понять, что это напоминания о допросе с пристрастием.

– Садитесь, Голиков, – показал на стул Ледогоров.

Голиков медленно сел. Ледогоров вытащил из кармана пачку сигарет и протянул ее Андрею.

– Вы курите? – спросил он.

– Нет, не курю, – ответил тот. – А вы кто, следователь?

– Нет, я не следователь. Я из Москвы, приехал в ваш городишко…

– А я тут при чем?

– Расскажите, что с вами произошло, в чем вас обвиняют.

– А вы разве не знаете? – усмехнулся Голиков.

– Я слышал, что вас подозревают в ограблении магазина…

– Пусть себе подозревают, если хотят… – равнодушно проговорил Андрей.

– Вы сами-то признаетесь в этом?

– Нет.

– А ваши бойцы?

– Какие бойцы? У меня бойцов нет, есть мои друзья.

– Ясно. Вы ведь в прошлом офицер Российской армии?

– Да, было дело…

– Почему ушли?

– Как почему… Армия сдохла, вот и ушел.

– У вас синяки под глазами. Вас тут били или проводили допрос с пристрастием?

– Нет, я с сокамерником поспорил. Он оказался фанатом «Динамо», а я за «Спартак» болею. Вот мы с ним и помахались…

Ледогоров сделал для себя вывод, что Голиков достойно выдержал милицейские пытки и не хочет говорить об этом.

– Какие-нибудь жалобы у вас есть? – продолжил Владимир. – Все же вы считаете, что вас тут держат незаконно.

– Нет, никаких жалоб нет. Я думаю, все образуется.

Ледогоров прекрасно знал, что Голикова выпустят сегодня вечером. Зверев не собирается доставать санкцию на продление. Если бы он хотел, санкция бы у него уже была. Значит, на Голикова ничего нет. Но пока эту возможность надо использовать.

– Я хочу вам вот что предложить, – сказал Владимир. – Вас часов в десять вечера выпустят…

– Я в курсе, – ответил Голиков. – Трое суток сегодня заканчиваются.

– Я бы хотел с вами поговорить на одну тему, но не в этих стенах. Думаю, тема вас заинтересует.

Голиков удивленно посмотрел на него:

– Почему вы так думаете?

– Ну, вы человек разумный и, скорее всего, сможете сделать правильные выводы…

– Если вы хотите сделать меня «стукачом», то ничего не выйдет. Я закладывать никого не буду.

– Что вы, у нас в этом плане кадров хватает, – усмехнулся Ледогоров. – Просто я хочу поговорить с вами. Как вы к этому относитесь?

Голиков пожал плечами:

– Сначала надо отсюда выйти.

– Какие проблемы? Хотите – выйдете раньше, это можно устроить. Давайте прямо сейчас поедем в бильярдную, там и побеседуем. Я попробую договориться с вашими стражниками.

Голиков молчал. Ледогоров понял, что допустил промах. «Не надо ни с кем договариваться», – подумал он. Это привлечет слишком большое внимание. Поползут ненужные слухи. А ему нужно оставаться в тени.

– Знаете, – помолчав, произнес он, – давайте сделаем так. Я не буду сейчас ни с кем договариваться, а к десяти вечера подъеду к изолятору на машине. И тогда мы с вами поедем в спокойное место и побеседуем.

Голиков снова пожал плечами:

– Пожалуйста…

– Хорошо, будем считать, что мы договорились, – сказал Ледогоров, вставая из-за стола. – Я не прощаюсь!

Через несколько минут дежурный увел Голикова.

– Как поговорили? – спросил Зверев, как только Ледогоров подошел к нему. Он внимательно посмотрел на Владимира, пытаясь что-нибудь понять.

– Нормально поговорили, – коротко ответил Ледогоров. – Задержание будешь продлевать?

– Нет, не буду. Тут проблемы возникли… Я отпущу парня, пусть пока живет.

– Прекрасно, – улыбнулся Владимир.

– Надеюсь, визит был полезным? – продолжал допытываться Зверев.

– Нет, ошибка вышла. Просто Голиков похож на одного человека, с которым я когда-то пересекался. Хотел уточнить, он это или нет.

– И, конечно же, это не тот человек?

– Да, капитан, не тот.

Около девяти часов вечера Владимир подъехал к изолятору временного содержания. Машину он на вечер попросил у Коробкова. Ледогоров специально приехал раньше, так как Голикова могли выпустить до назначенного срока. Пристроившись неподалеку от отделения милиции, он стал наблюдать за входом. Вскоре из двери начали выходить ребята из группировки Голикова. Они дожидались друг друга, потом останавливали машины и уезжали. Неожиданно внимание Ледогорова привлекла неприметная «шестерка», которая медленно подъехала к отделению милиции и, погасив габаритные огни, остановилась недалеко от входа. Владимир заподозрил, что тут что-то не так. Во-первых, стекла машины были тонированными, во-вторых, номера были забрызганы грязью. «Наверное, – подумал Владимир, – по душу Голикова приехали». Он взглянул на часы.