Эдуардо не заставил себя долго ждать. Прилетел в ближайшие выходные. Накануне Лоуренсы целый вечер обсуждали, где лучше устроить встречу – в ресторане, парке или же дома. И решили позвать гостя домой. Как-никак он был родственником. Во всяком случае, Роберте. Она, конечно, предпочла бы предстать перед отцом не с потухшим взором и осунувшимся лицом, но выбирать не приходилось, к тому же речь шла о куда более важных вещах, нежели внешняя красота, а поводов сокрушаться и без того хватало.

Увидев в гостиной могучего человека с точь-в-точь такими же, как у нее, глазами, во взгляде которых смешивались дерзновенность и ребячье лукавство, она так растрогалась, что не сдержала слез. Мать сидела в кресле – на удивление кроткая, с просветленным лицом, по-девичьи пряча глаза. Мартин стоял у окна и радушно улыбался. Как всегда без тени злобы, досады или неудовольствия. Иначе он не умел.

Роберта остановилась перед Эдуардо, который поднялся с дивана и теперь смотрел на нее с тем же изумленным выражением, с каким глядят друг на друга только что повстречавшиеся двойники. Нет, удивление Роберты и ее отца из Италии было иным. С примесью любви, которая всегда жила и в одной, и в другом, но о которой до сегодняшнего дня ни он, ни она не догадывались.

– Роберта... – произнес Эдуардо, и, уже не задумываясь, правильно это или нет, Роберта порывисто шагнула к нему, и они обнялись.

Странно и отрадно было услышать впервые в жизни, как бьется сердце человека, без которого ты не появилась бы на свет. Боязно и волнительно думать о том, что отныне у тебя есть еще одна родная душа. Почему-то в самые первые минуты знакомства с Эдуардо она почувствовала, что он ей безмерно рад и принимает ее не просто из порядочности, а всем сердцем.

Поначалу беседовали сбивчиво, немного стесняясь друг друга. Но за ужином, когда палочка-выручалочка Мартин предложил достать альбомы с детскими фотографиями и рисунками Роберты, заговорили намного свободнее – как свои среди своих.

Мартин и Гвен многословно комментировали снимки с изображением маленькой щекастой Берты – сердитой, с улыбкой до ушей, с полным ртом любимой арахисовой пасты. Эдуардо слушал с интересом и все поглядывал на свою взрослую дочь, а она тайком наблюдала за ним и не переставала удивляться переменам, произошедшим в матери.

За чаем Эдуардо рассказал о себе. У него дом в горах близ Римини и жена. Девятнадцатилетний сын, дельтапланерист, разбился три года назад.

Роберта похолодела. Почему она не разыскала отца раньше? Когда был жив брат, с которым, быть может, тоже завязались бы теплые отношения?

Помолчали. Тишину нарушил Эдуардо, вскинув руки и, несмотря на боль в глазах, улыбнувшись.

– Получается, я не самый несчастный отец на земле! У меня есть дочь, и какая красавица!

Грусть Роберты разбавилась теплым светом. Она взглянула на Эдуардо, широко улыбнулась и почувствовала себя, несмотря на гнетущую опустошенность после расставания с Джеффри и на чуть впалые щеки, правда красивой.

Когда напились чая, Мартин решительно поднялся из-за стола.

– Берта, не составишь мне компанию?

– Ты уходишь? – удивленно спросила Роберта. Тут до нее дошло: Мартин решил оставить жену и Эдуардо наедине. Как мудро и великодушно!

– Да, я к Дайанам, – сказал Мартин не моргнув глазом. – Мэтью совсем забросил учебу, целыми днями сидит дома и рисует. Возомнил себя великим художником, а живописец из него никакой. Грег попросил зайти к ним, лучше всего вечерком, на выходных – как будто между делом. И попробовать вправить парню мозги. Он учится на твоем отделении. Может, и ты придумаешь, что ему сказать? Разрекламируй свою профессию.

– Ладно, постараюсь. – Роберта поднялась с дивана. По специальности она ни дня не работала, но в эту минуту была готова убедить любого нерадивого студента в том, что лучшего пути в жизни нет.

– Вы уж нас извините. – Мартин посмотрел на жену, потом на гостя. – Мы ненадолго.

– Конечно-конечно! – оживленно жестикулируя, ответил Эдуардо.

Гвен взглянула на мужа с таким теплом и признательностью, каких Роберта никогда не видела в материнских глазах.

Они с Мартином вышли из дому и зашагали вниз по улице. Дайаны жили в другой стороне.

– Надеюсь, я смотрелся не чересчур глупо? – спросил Мартин с сомнением в голосе.

– Глупо? Да ты что! – Роберта взяла его под руку. – Даже если они поняли, что ты все выдумал, будут тебе лишь благодарны. Какой ты догадливый! Надо во всем брать с тебя пример!

– Во всем – не советую, – спокойно ответил Мартин. – Например, никогда не начинай курить трубку – затягивает так, что потом без нее как без рук.

Роберта представила себя с трубкой во рту и засмеялась.

– Ладно, уговорил. Курить не буду. – Она посмотрела на отчима с пытливым любопытством. Что он чувствует сейчас? Волнуется ли? – Послушай, а ты... Нет, пожалуй, мне лучше помолчать. – Она прикрыла рот рукой.

– Почему же? Если есть вопросы, задавай. Я отвечу.

– Не хочу причинять тебе боль, – пробормотала Роберта, кладя голову Мартину на плечо.

Он отечески ласково рассмеялся.

– Пожалуйста, не бойся. Я достаточно пожил на этом свете и, уверяю тебя, от обыкновенного вопроса не расклеюсь.

Роберта вздохнула, поднимая голову.

– Хорошо. Тебе не кажется, что мама и Эдуардо...

– Могут снова друг другом увлечься? – невозмутимо закончил Мартин.

– Да.

– Я в этом даже не сомневаюсь. Более того, всю жизнь знал, что мамино чувство к Эдуардо не умрет никогда. – Роберта слушала и удивлялась: как можно говорить на такие темы столь просто и невозмутимо. – Догадывался и о том, что и Эдуардо о ней помнит. А сегодня в этом убедился.

Роберта взглянула на него, совсем сбитая с толку.

– Каким образом?

– Увидел, как они посмотрели друг на друга, когда он вошел в дом, – ответил Мартин. – Знаешь, порой взгляды бывают куда красноречивее слов.

Роберте вспомнился тот миг, когда она увидела Джеффри в «Нове». И когда он протянул ей руки, приглашая на первый в их жизни танец. Ее вдруг взяла такая тоска, что захотелось уткнуться лицом в надежное плечо Мартина и битый час лить горькие слезы.

– И потом, у твоей мамы есть одна особенность: если в нее влюбляешься, разлюбить уже невозможно, – задумчиво прибавил Мартин. – Ты разве не заметила, с какой нежностью Эдуардо на нее смотрит?

Роберта кивнула.

– Заметила.

Как жаль, что мама не передала эту особенность мне по наследству, подумала она. И вдруг ясно услышала последний крик Джеффри: «Я позвоню!» А ведь в этом крике отчетливо прозвучало чувство, коим он щедро одаривал ее тогда, в те три недели. Значит... Джеффри почти женат, стискивая зубы, напомнила себе она. Хватит об этом!