– Я рядом, – услышал он Вещего. – Я жду. И приказываю: иди!

Асмунд шагнул вперед. Шаг, еще один. Еще…

Когда дрожащие слабые ноги юноши подкосились, Олег успел поддержать его. А потом Асмунд рыдал на полу, сотрясался от плача, уткнувшись в колени князю и не думая ни о своем достоинстве, ни о том, что Олег видит его слабость. Вещий спокойно и ласково гладил его по вздрагивающим плечам, по голове почти так же нежно, как мать, успокаивающая плачущего ребенка.

– Верой и правдой служить тебе буду! – сквозь рыдания выговорил Асмунд. – Все, что повелишь, сделаю. Рабом послушным стану!

– Ну, про раба – это ты лишнее, сокол мой. А вот верных людей я ценю. И верных не столько мне, сколько Руси. Станешь служить Руси, Асмунд?

Русь. В понимании Асмунда сейчас это был Олег. И только когда Олег с лекарем усадили его на прежнее место и Сайд принялся растирать дрожащие ноги юноши, Асмунд подумал, что Русь – это бескрайние земли от Варяжского моря до полуденных степей. Огромная земля. Как ей служить?

– Ты умный парень, ты мудр не по летам. Ты поймешь, – ответил Олег, словно прочитав недоуменные мысли Асмунда. – Пока же сделай то, что велю. Нет, не велю, прошу.

Асмунд даже всхлипывать перестал, когда Олег сказал, что Асмунду следует выпросить у отца прощение для Стемки Стрелка.

– Да отчего такая милость? – вспыхнул юноша.

Олег поднялся, подошел к столу и осторожно снял небольшими щипчиками нагар со свечи.

– Так надо, Асмунд. И я о том прошу. Ибо мне необходимо, чтобы подле Светорады находился Стемид Кудияров.

На бревенчатой стене тень от фигуры Олега казалась огромной и какой-то зловещей. Асмунд, подавив недоумение, размышлял об услышанном. Что о Стемке идет молва как о любостае[70]ветреном, ему было ведомо, как и то, что Светорада страсть как любит внимание пригожих молодцев. И к чему это может привести теперь, когда его сестра, обрученная невеста Игоря, начнет видеться со Стемкой Стрелком?

Асмунд отвел взгляд от тени и сказал почти спокойно:

– Светлая Рада – моя сестра. И я желаю ей чести и добра. Почему же ты хочешь опорочить ее? Неужто думаешь, что она не пара Игорю?

– А ты сам как считаешь? – повернулся к Асмунду Олег, так резко, что от его движения заколебался огонек свечи и тень князя исказилась, сгорбилась, стала расплывчатой. – Думаешь, такая княгиня нужна на Руси?

Асмунду пришлось сдержать невольно всколыхнувшийся гнев. Светорада была его любимой младшей сестрой. И он, как и другие, верил, что она наделена даром нести благо. Было в ней что-то такое особенное. Однако, поразмыслив немного, Асмунд с какой-то болью подумал, что его раскрасавица-сестрица больно легкомысленна и своевольна, чтобы видеть в ней мудрую княгиню и советчицу, правительницу, когда князю приходится уходить в дальние походы. А ведь быть князем – почти все время воевать. И на это время Светорада… Асмунд ощутил, как запылали щеки. Нет, его сестра вряд ли справится с такой ролью.

– Олег Вещий, ты мудр. Ты имеешь связь с богами, многое знаешь и предвидишь. Неужто ты хочешь пожертвовать моей сестрой… Пожертвовать честью моей семьи ради одному тебе известных планов?

– Я этого не говорил. – Князь спокойно сел на прежнее место у окна. – Светораду следует еще испытать. А будет ли она подле Игоря?.. Гм. Пока сделай то, о чем я попросил, ну, а я в долгу не останусь.

Это было сказано как будто благожелательно, но вместе с тем и с некоторой угрозой. И княжич понял, что его будущее, его здоровье или хвороба зависят от того, будет ли он повиноваться Олегу. И только ему, Асмунду, решать, на что пойти ради себя… или ради сестры.

Утром, когда ясное солнышко осветило расписную горницу княжича Асмунда, ночные сомнения уже не казались ему такими важными. Княжич позавтракал парным молоком с медом в сотах, вытерпел положенное лечение иголками Сайда и стал мечтать о том времени, когда он вновь сможет ходить. Даже несколько раз попытался привстать в кресле, всякий раз ощущая, как его хворые ноги пронзает колкая боль. Но, странно, это ощущение было приятным. Чувствуя, как по его желанию шевелятся пальцы ног в мягких, вышитых бисером постолах, княжич улыбался. Потом велел принести оставленную вчера работу, расстелил на столе расписанный красками пергамент из телячьей кожи, на котором были обозначены пределы смоленской земли, речной путь и поселения, стал чертить углем, проводить стрелки, обозначая только ему одному понятное.

За этим занятием и застал его отец. Князь Эгиль поднялся в горницу сына уже в дорожной одежде. Они с Олегом Вещим снова собирались съездить в Гнездово, проследить за подготовкой к отплытию. Но сначала надо было поговорить с сыном, на которого Смоленский князь полагался, как на самого себя.

О том, почему Асмунд уже который день сидит над картой и что-то вычерчивает, Эгиль особенно не задумывался. Его младший всегда находит себе занятие, а если что-либо дельное придумает – сам скажет. Поэтому Эгиль только мельком взглянул на пергамент, расстеленный на столе, и уже собрался выходить, когда Асмунд остановил его просьбой насчет Стемки Стрелка.

– Да ты что, позабыл, как подло отплатил нам Стемид за добро?! – вскричал Эгиль, взмахнув рукой, будто отгоняя кого-то. – И теперь посмел вновь явиться. Видят боги, что только просьба Олега не трогать умелого стрелка и удержала меня, чтобы не приказать схватить негодника. Да еще и Светорада полетела к нему, как птица глупая. Игорь-то что подумает?

– Но Игорь сам хорошо отзывался о Стеме, – заметил Асмунд. И добавил, что, если Светорада не гневается на парня, значит, простила его.

Эгиля не радовало заступничество сына за Стемида. Но княжич настаивал, напомнив, что и сам некогда дружил со Стемкой, и поэтому, сказал он, будет рад, если прошлое быльем порастет, а прежняя дружба возобновится. В конце концов, и Олег Вещий просил за Стему, а ведь князю-ведуну многое известно.

– Ладно, – уступил наконец Эгиль. – И ты, и Светорада, и Гордоксева, да еще и Олег – все вы просите за Стемку. Видать, Доля у него такая счастливая, что с него спроса нет строгого. Но все равно, пусть под ногами не вертится. А то ненароком и зашибить могу!

Потом они еще немного поговорили. О том, как сделать так, чтобы, пока они подготовкой судов да сбором отрядов занимаются, весть о готовящемся походе до Киева стольного не дошла. И тут Асмунд дал родителю дельный совет: пусть Днепр на некоторое время перекроют, дабы струги не могли идти на полудень и никто не разнес известия о собирающейся под Гнездово силе. А в Киев надо направить верного человека, к примеру смоленского купца Некраса, много раз плававшего туда на торги. И пусть сей Некрас сообщит там, что из-за отсутствия дождей Днепр в истоках сильно обмелел, вот северные купцы и не торопятся поднимать паруса. Если в Киеве поверят, то и у угров не возникнет подозрений, что беда к ним под парусами придет. А успокоившийся враг почти вдвое слабее. У князей же в Смоленске как раз будет время сборы закончить да и волхвам положенное воздать.