минное поле последствий каждого моего решения. Но все это меркнет на фоне моего расследования убийства моего мужа – вашего сына!

Лицо Ольги сразу же помрачнело, она увела глаза в сторону, дав раскрыться более эмоциональной стороне своего характера. А вот Ксения продолжила, позволяя себе выговориться:

– Я понимаю, как всем хочется, чтобы я жила дальше, чтобы забыла об убийстве моего мужа, сына и дочери, может быть, даже начала двигаться в сторону создания новой семьи, все-таки моя жизнь не закончена! Но уж простите, что я все еще люблю вашего сына и наших детей и не могу просто взять и забыть их!

В ответ на последние слова Ольга уставила на нее немного влажные, но полные силы глаза.

– Я не забыла их! Если ты, дура, за все это время так и не поняла, что я призываю тебя не забыть, а жить, то проблемы твои еще хуже, чем я думала!

Ксения отставила стакан и наклонилась вперед для усиления своих слов.

– Я не могу жить, зная, что их убийца не просто еще на свободе, а продолжает вредить другим людям. Вы даже не представляете, чем я сейчас занимаюсь и как все серьезно!

– Ксюша, пожертвовав собой ради этой «справедливости», ты не обретешь не то чтобы счастья, даже шанса на жизнь, обычную жизнь… Я знаю, как легко это звучит и как трудно отпустить эту злобу и несправедливость. Мне потребовался год, чтобы начать спокойно спать по ночам и не думать о том, какая ужасная участь упала на нас с тобой.

– Я не могу…

– Не можешь или не хочешь?

Ксения ненавидела такой вопрос, как и все тянущиеся за ним размышления. Все это было уже слишком много раз. Вновь она думает о словах Итана: «обороной войну не выиграть».

– Ксюша, посмотри на меня, – чуть ли не умоляюще обратилась к ней Ольга. – Нельзя жить трагедией, она съедает все хорошее, что еще осталось.

– Мой образ жизни – это то, что помогает мне не просто делать мою работу, а быть вдовой и сиротой.

– Не вини себя за жизнь. Ты не виновата в их смерти.

– А может, я тоже умерла уже?

– Из-за этого ты стала обращаться ко мне на «вы» после их гибели?

Ольга разочарованно осмотрела кухню, цепляясь за окружение, чтобы срезать углы печального итога очередного разговора. Встав со стула, она надела пальто и плотно застегнула, накинула шарф, взяла в руки сумку и, задумавшись, остановилась, не только анализируя сказанное ими обеими, но и желая подвести черту, все еще томимая надеждой вытащить Ксению со дна депрессии.

– Ты не виновата в том, что с ними случилось, никто тебя не винит – никто! У тебя есть все права начать новую жизнь, что не означает забыть. Их любовь была и будет с тобой всегда, но ей требуется жизнь, иначе все то прекрасное, чем они были, все это исчезнет под тем гневом и той болью, которым ты позволяешь жить.

Ольга аккуратно положила связку ключей на стол, вновь взглянув на замкнутую Ксению:

– Когда будешь готова жить, я заберу их обратно.

После этого она достала из сумки небольшую рамку с фотографией внутри и поставила на единственную пустую полку над столом.

– У тебя должна быть хотя бы одна их фотография.

Так же быстро, как Ольга ушла, не закрыв за собой дверь, Ксения резким порывом положила рамку с фотографией вниз. Истаптывая пол, она бродит по квартире, словно заблудшее создание, отсчитывающее шагами оставшееся время до великого суда, надеясь на самый быстрый, должный освободить ее от всех тягот выход.

Пробираясь через скопление противоречий, кое-как получается фрагментировать оба сценария для выявления качества исполнительности каждого из них. Пусть каким-то чуждым ей образом свекровь и смогла начать этакую новую жизнь, но разве не идет тем самым образом обесценивание смертей? Разве простая память о любимых – это не признак одинокого отчаяния? Если нет, то почему же тогда она сама не может просто уйти, оставив себе эту память как то единственное, без чего не быть ей счастливой? Все это какая-то чушь! Если просто забыть убийство, то оно оказывается бессмысленным, а смысл должен быть. В этом и кроется ценность существования – его окончание обязано приносить применимый в будущем результат! Разгорячившись, чуть ли не вслух выкрикивает эти мысли Ксения, ненавидя саму идею о бессмысленности ее мучений. Должна быть цель, причина, значение… или даже предназначение, пусть и отвратная, но какая-то судьба! Она отказывалась и отказывается верить в то, что все случилось просто так. Не может же она вот так взять и уйти, сказав всем тем нуждающимся в ней людям, что она простила себя и отпустила боль, пока все они будут и дальше страдать.

Голова не просто болит, а раскалывается, заставляя упасть на пол и свернуться в позе зародыша. Всхлипывая и издавая рваные стоны, Ксения пытается взять себя в руки и сделать свою работу, особенно с учетом дарованной Итаном власти. Пусть он и не самая надежная фигура на игральной доске, но лучше ей принять его дары и использовать по самому правильному назначению, нежели она попросту упустит власть. Ему ведь все равно, куда интегрировать свое влияние, основанное на чем-то личном и даже скорее наивно детском, чем ответственно взрослом, так что замену найдет быстро. А если тот человек использует шанс не во благо, а, наоборот, сотворит что-то непоправимое? А если пострадают люди? Нет, нельзя упускать такой шанс. Ей прекрасно известно, как сильно вина за ущерб от человеческого фактора отравит ее. В себе она уверена больше, чем в ком-то ином, чьи мотивы вряд ли будут столь благородны, сколь ее. Как минимум из-за этого ей нельзя упускать шанс. Такова ее ответственность, ее… да, предназначение, судьба! Ради этого она и выжила, никак иначе!

Уверенность в непростом стечении обстоятельств крепла, а испытания начинают приносить ей удовольствие за счет преодоления и, следовательно, укрепления значимости цели и инструментов ее достижения. Но стоит ей взглянуть на принесенную свекровью фотографию, как возникает совсем иное восприятие последних событий.

Провоцирует новую реакцию неожиданное и не без причины спрятанное где-то глубоко чувство безопасности. Воспоминания о прекрасном времени возрождаются, словно цветы посреди пустыни, напоминая ей о том самом состоянии – состоянии естественного созидания, когда даже трудная преграда преодолевается общими усилиями, становясь чем-то незначительным, но благотворно утверждающим ценность их единства. Иной мир без запрета на надежду, где лучшее завтра – это неотъемлемая часть любого сегодня, а самый ужасный сценарий никогда не придется прожить