Гребцы сообразили, что к чему, схватились за весла. Кормчий стал торопливо и с руганью, всегда помогающей ему, выравнивать лодку. Откуда-то вдруг появилась такая скорость, с какой эти драккары никогда не плавали. И остаток пути был преодолен в одно мгновение.

— Слава Одину, он не покинул нас! Добрались… — сказал Красный Нильс. — Вон за той скалой пролив. Колдун снова стал кормчим. А я уж опасался…

Он не сказал, чего он опасался, но Торольф и не слушал его, переводя дыхание, которое, как оказалось, постоянно задерживал, словно сам работал кормовым веслом и перенапрягался до боли в мышцах. И даже усталость в руках и в плечах чувствовалась, хотя помогал Одноглазый кормчему только мысленно.

Лодки преодолели опасный участок, и волна тут же двинулась с места, прошла рифы и ударила в скалу так, что воздух вокруг загудел гигантским колоколом. И тут же начала откатываться. Торольф с Нильсом, оглянувшись, увидели, что разрушена даже часть каменного берега. Что же было бы с драккарами, если бы волна накрыла их!..

* * *

Дом Ингьяльда стало видно сразу, как только дракон первого драккара вошел в пролив. Дом стоял наверху, возвышаясь над фьордом. Спереди, со стороны фьорда, там, где дом прикрывался обрывом, двор не был обнесен стеной, и над самим обрывом возвышался фасад здания, первый этаж которого был сложен из больших, грубо обтесанных камней и вместо окон имел только узкие бойницы. Второй этаж был деревянный и уже имел окна, хотя и небольшие, чтобы зимой не выпускали тепло. Снизу было видно и часть деревянной стены, что прикрывала дом со стороны моря. Где-то там должны были быть и ворота, от которых начинается дорога к фьорду. Вторые ворота были тоже с этой стороны стены, но дальше, и увидеть их можно было, только поднявшись на обрыв. Саму дорогу и фьорд из-за поворота пролива, прикрытого скалами, видно не было. Но Торольфа не слишком и волновало изучение местности, поскольку Гунналуг обещал, что вести бой им сегодня не придется. А уж после победы колдуна над гигантской волной любые сомнения в силе Гунналуга отпадали. И нужно было только произвести впечатление готовности к бою, чтобы вызвать старого ярла на провокацию. И именно для этого сам Торольф тоже, как и гребцы, обрядился в доспехи и прицепил к поясу меч.

Уже при входе в пролив где-то в стороне, однако все же достаточно близкий, начал погромыхивать раскатистый, басистый, но еще не угрожающий, ничего не обещающий гром. Фьорд открылся взгляду совсем скоро, сразу за вторым поворотом короткого пролива. Был он большим, пологим по всем берегам, кроме мористого, где топорщились скалы, и, несомненно, очень удобным для постоянной стоянки большой рыбацкой флотилии. Фьорд был хорошо прикрыт от шторма, и на его песчаных берегах могло поместиться множество рыбацких лодок.

В Доме Ингьяльда уже заметили приближение трех драккаров и не могли не увидеть красный щит на мачте первого. Тут же стал подниматься дым от костров за забором. Должно быть, защитники дома растапливали смолу и готовились к отражению предполагаемой атаки. Судя по тому, что дым поднимался и с другой стороны, от дальних ворот, невидимых снизу, Торстейн Китобой, издали заметив приближение драккаров Торольфа, уже вышел из скал и тоже показал свою готовность.

Во внутренних водах, где не было волнения, хотя поверху ветер не просто гулял во всей своей природной дикости, он в клочья рвал низкие тяжелые тучи и порой ссыпал на землю целые дождевые волны, Гунналуг опять уступил место кормчего настоящим кормчим. Гребцы в несколько гребков разогнали лодки и резко вошли носами драккаров прямо в песчаный берег. Все остальное делалось привычно. Убрать весла, спрыгнуть за борт в мелководье или прямо на берег, схватиться за заранее приготовленные канаты и протащить лодки дальше на песок.

Только после этого гребцы выставили трап, по которому на берег сошел сам ярл Торольф Одноглазый. Торольф не торопился так, как торопились гребцы, он соблюдал величественность и свой шлем держал в руке за рог, окрашенный красной краской так, будто это была кровь, не намереваясь, кажется, водрузить его на голову, то есть не готовился к немедленной атаке. Ветер широко распахивал и трепал полы его длинного синего плаща, но ярл полы даже не поддерживал и ступал твердой поступью.

Колдун на берег не сошел. У него был какой-то свой собственный способ видения происходящего, а поведение ярла Торольфа было заранее обговорено. Кроме того, Гунналугу трудно было работать у всех на виду, отвлекаясь на постороннее, когда следует сосредоточиться и не отпускать мысль от одного дела. И он это дело делал, как понял Одноглазый. Главное было в том, чтобы колдуну хватило сил на выполнение задуманного. Наверняка борьба с гигантской волной отняла большую часть из небольшого их запаса. Но если Гунналуг ничего не сказал, значит, силы у него еще есть.

Несмотря на сильный верховой ветер и время от времени налетающие с шелестом дождевые волны, несмотря на неумолчный рев недалекого моря, откуда-то сверху, из двора ярла Ингьяльда, стали отчетливо слышны сильные и звучные удары. Торольф этих ударов или чего-то подобного ждал. Одновременно с ударами стали слышны человеческие яростные крики и перекрывающий эти крики явно нечеловеческий рев. Это и в самом деле подавали голос нелюди. Гунналуг обещал внушить в малоумные и податливые чужому влиянию головы троллей нужную ему мысль. Видимо, уже внушил.

Войско Торольфа не успело создать строй, когда человеческие крики усилились, на боевую площадку за стеной двора поднялись люди и тоже что-то кричали, кому-то грозили кулаками и оружием, но не противнику, который еще не вышел на дорогу, ведущую к выходу с низкого песчаного берега. Можно было бы подумать, что угрозы относятся к войску Торстейна Китобоя, но тот должен был стоять у других ворот, в стороне, и не планировал начинать атаку. Тем более до того, как Торольф Одноглазый поднялся ко вторым воротам.

— Что там у них происходит? — спросил Красный Нильс, спустившийся на песок вслед за ярлом. — Кому они грозят?

— Все нормально, — ответил Одноглазый. — Происходит то, что должно было произойти. Тролли Ингьяльда взбунтовались. Теперь они хотят служить мне.

В это время гром ударил особенно сильно, и прямо над Домом Ингьяльда, словно предвещая дому беду. Воины на стенах испуганно замолчали. Они не боялись никакого врага, даже численно превосходящего их почти вдвое, но идущий с неба гром, и не просто идущий, а почти на головы падающий своим увесистым звуком, пугал их сильнее, чем могло бы испугать занесенное над головой оружие. Но ярл Торольф знал, что этот низкий и близкий гром не что иное, как дело человеческих рук. Впрочем, назвать Гунналуга обычным человеком едва ли кто-то решился бы.

Но сразу вслед за громом, вдавливая маленькие уродливые головы с приплюснутыми лбами в невероятной ширины плечи, по дороге к фьорду стали торопливо спускаться десять гигантов, рядом с которыми сам Снорри Великан не показался бы великаном.

— Тролли… Боевые тролли… — крикнул кто-то из воинов Торольфа, и строй сразу сомкнулся, ощетинившись оружием.

— Не трогать их! — рявкнул Одноглазый. — Они переходят на службу ко мне.