Стол с инкрустированной столешницей, зеленому сукну еще время не пришло, был завален картами и небольшими стопками золотых кругляшей.

– Шико, старый плут! Твоя очередь сдавать.

Генрих предпочитал играть до утра при свете канделябров, всасывая не менее двух бутылок кислого вина, затем изволил почивать до обеда, неспешно завтракать до вечера… А в приемной неделями ожидали посполитые чиновники в надежде получить чисто формальную, но все же совершенно необходимую подпись. Ничто не мешало, конечно, просто сложить документы на высочайшее визирование, а через месяц справиться о прохождении вопроса и узнать: король не отказал, ему всего лишь недосуг было глянуть на бумагу.

Утешало одно: Генрих наверняка не объявит шляхте «посполитое рушение» в виде тотальной мобилизации ради экспансии на Восток, не говоря об обещанном французском корпусе для войны с Иваном Грозным. Королю лень, война – слишком хлопотная вещь. Наверно, лень неточное слово, монарх презирал возглавляемое им государство и считал ниже своего достоинства заниматься его делами. Поэтому срок пребывания на польском троне французского короля запомнится как очень спокойный для Московской Руси. Что же касается Руси Западной, литовской, то Радзивиллы притихли, эта тишина напоминала мне безмолвие в квартире, где шумел строптивый ребенок – если не скандалит больше, то готовит особо крупную каверзу.

Первые числа мая 1574 года выдались дождливыми, поставив крест на охотничьих подвигах короля. В ненастные дни, начинающиеся по заведенному расписанию ближе к вечеру, Генрих с энтузиазмом дилетанта бросился в азартные игры. А дилетантизм неизбежно влечет финансовые потери, польские высокородные картежники не считали нужным поддаваться и задабривать монарха, ничего не решающего в Речи Посполитой.

Шико в тихом ужасе: король за неделю спустил в карты походную казну французского корпуса и принялся понемногу транжирить скудные польские запасы. Нам задерживали жалованье. А так как до приносящих доход французских поместий – путь не близкий, дворяне служили королю… за еду.

С некоторых пор я начал подсаживаться за игральный стол, он в покоях слева от зала приемов, где устраивался коронационный бал. Карты отличались от привычных мне по предыдущей жизни. Для германских игр, например, в колоде есть карта рыцаря, для французских – с изображениями святых, это самые сильные козыри. Но ничего сложного. Кто имеет опыт покера, бриджа, преферанса, знать которые полагается любому атташе по культуре, ему освоиться с примитивными выдумками эпохи Ренессанса было совсем не трудно.

Играли обычно большой толпой, не менее восьми человек. Король садился справа от меня. Когда делал ставки, мне были видны его карты. Он слишком рисковал, поэтому изредка срывал куш, веселясь подобно ребенку, но чаще проигрывал.

В бассете использовались две колоды, это сто четыре карты. Плюс этой игры в загибании уголков, отчего на рубашках оставались заметные следы. Минус – карт слишком много, чтобы их все запомнить с изнанки. Поэтому держал в памяти главные и при раздаче тщательно высматривал – кому что попало, какие ставки оглашаются. Похоже, больше никто не пробовал играть столь хитро, мои соперники опирались сплошь на интуицию и вдохновение.

– Тебе непростительно везет, де Бюсси! – ревниво прошептал король в очередной раз.

Он снова поставил на выигрышную карту и промахнулся, потеряв начальную ставку, она пришла ко мне. Я обычно убирал карту после двух попаданий, редко трех, зависело от того, что видел у окружающих. Как следствие, количество золотых кружков напротив моего места неуклонно росло. Проигрывал не более одной ставки из трех…

– Виноват, ваше величество. Но прошу учесть, что все выигрыши я возвращаю в казну.

– То есть мне отдаешь у меня выигранное?! Ты наглец, де Бюсси. Я справлюсь без твоих жалких крох!

Да кто же против… Но по прошествии пары кругов, когда очередь сдавать снова дошла до Шико, мой сосед был пуст и, естественно, занял у меня десятку злотых. Их постигла судьба предыдущих.

– Простите, ваше величество, у меня не получается выигрывать столько, чтоб покрыть ваши проигрыши…

Наверно, Генрих меня ненавидел. Но завтра снова посадит рядом, чтобы имелся под рукой неоскудевающий ручеек золота.

Меня чуть расслабила растительная жизнь при отсутствии серьезных потрясений за неделю после возвращения из Литвы. Жажда мести люблинской своре куда-то запропала. Откровенно говоря, я не испытывал к полякам вражды. Их желание отомстить за погибшую родню было вполне естественным, жаль только, что выбрали непарламентские методы и заставили отвечать тем же. Сиротке отплатил, разрушив его дорогостоящую интригу с Эльжбетой, от него зависит, насколько для меня важным будет насолить ему в будущем. По зрелому размышлению я пришел к мысли, что Радзивилл вряд ли приказал убить меня и Жака, скорее всего, два его посланника перестарались и поплатились.

В равной мере я не собирался требовать радзивилловской крови за покушение у Лодзи, если Генриху наплевать: политическая борьба за посполитый престол меня затрагивала лишь потому, что сам едва не сложил голову. Но таков удел всех дворян, охраняющих монарших особ, можно сказать – профессиональный риск, ничего личного.

Сейчас рисковал только деньгами. Против короля, Шико и моей персоны играли пятеро: двое из Кракова и три пана из Варшавы. Анджей Опалинский занял место слева от меня, он явно был убежден, что только за карточным столом возможно отобрать у Генриха обещанные деньги, если не все четыреста пятьдесят тысяч злотых, вписанных в условия коронации, то хоть какую-то часть.

Голова маршалка была выбрита, кроме рощицы на макушке и темени. Когда он рисковал и объявлял ставку со слабыми картами, отирал пот с черепа, живописно разукрашенного отметинами сабельных ударов. Если карта верная – теребил усы, сомневался – чесал висок.

Далее зеленел каштелян вислицкий Николай Фирлей, по удачливости со знаком минус он даже несколько опередил короля, расставшись с кожаным мешочком золота. Трое варшавян были представлены, но их фамилии мне мало что сказали – шляхты в Речи Посполитой чрезвычайно много, чуть ли не каждый десятый, если считать безземельных. Монарха они воспринимали всего лишь как избранного старшего шляхтича, отнюдь не сакрального «помазанника Божия». Генрих усвоил, что эту роль ему и предстоит играть. А если не вмешиваться в управление государством, то проще всего испить уготованную чашу парадного царствования, приглашая паньство на охоту, балы или за карточный стол.

Когда-то грозное Польское королевство, закаленное в битве с татарами и шведами, размякло без внешнего врага, воинственная Литва на востоке отделила Польшу от Московской Руси. Поэтому демонстративно расслабленный стиль жизни Хенрика Валезы нашел множество поклонников. Зачем воевать, рисковать головой, если можно наслаждаться существованием в бесконечном круге развлечений?

У этих любителей «отдохнуть впрок», не задумываясь о последствиях, все французское вошло в фавор. Доступный любому шляхтичу король, кроме пристающих к нему вне кабинета с казенными бумагами, начал набирать популярность как законодатель мод, стиля. Но, конечно, не как государственный лидер.