— У меня поздняя встреча. Может быть, наша золотая мамуля отпросится? — выдаю с сарказмом.

— Я же первый день после отпуска, неудобно.

— Сука, — нервно сбрасываю тарелку со стола, — я вижу тебе только с нами обходиться как со своей челядью удобно. Поднимаюсь и направляюсь к выходу. — Я хочу составить брачный договор. Вернее, я тебя уведомляю, мои юристы займутся этим вопросом. Родная, береги себя в первый рабочий день, слишком не переутомляйся, — наотмашь хлопаю дверью и покидаю дом.

Если любовь — это угождать и потакать во всем и всегда жене, то она мне не нужна. Лучше уж одному.

Глава 32. Полина

Настоящее

Амбал не шутит и действительно везет меня в лес. К этому времени вся передняя часть одежды покрыта кровью, выгляжу, наверное, жутко. До конца дороги он игнорирует вопли и делает музыку еще громче, чтобы их не слышать.

Пытаюсь понять, кто же решил меня наказать, Платон, или Римма Васильевна? Это ведь к ней я наведывалась накануне, а женщина она не робкого десятка. Не зря ведь угрожала расправой мне и будущему ребенку. И пусть его нет, но суть то не в этом. Не побоялась старая гнида.

Стоит мне только выбраться, и я им устрою, — проносится в голове.

Шкаф тем временем заезжает в глухой лесной массив и меня снова накрывает волной паники. А вдруг он не шутит? Возьмет и убьет, закопает и поминать как звали. Мама только через месяц опомнится, так как звонит мне примерно с такой периодичностью, чтобы рассказать, какая я тупая бестолочь. Платон искать тоже не станет, я ему пригождалась исключительно для минета и редкого траха, чтобы снять напряжение. Сейчас он и вовсе зол, хрен с два станет искать. А, может, вообще и сам заказал меня, чтобы сделать приятно своей амебе.

— Приехали! — гремит амбал и я вжимаюсь в угол кожаного салона.

— Не пойду, — отвечаю ему. — Развяжи и выпусти меня, — еле бормочу. Хочется кричать, но страх парализует.

— Конечно, не пойдешь, ты поползешь, сука, — хватает за волосы и как вещь вытаскивает из машины.

— Мне больно! Я беременна! — кричу придурку. Он совершенно не церемонится и не делает скидку на то, что я женщина.

— Трахаться было не больно?

— У Плата спроси, — отвечаю ему, начиная плакать.

— Мне до твоего Платона дела нет, ему можешь благодарственную открытку даже отправить, не он приказал в могилку уложить соску Полю.

Могилку? Господи.

— Нет, пожалуйста, нет, я дам тебе денег, оплачу свободу, — кричу как ненормальная.

— Ты? Денег? Полька, ты можешь только ртом работать. Вот предлагаю его и подключить, — пихает меня ногой к дереву. — Рассказывай, кто тебя надоумил устроить этот цирк — СМИ, поход к Римме, выступление перед Златой.

— Никто, — неуверенно мямлю.

— Окей, — приближается с ножом и я начинаю умолять, — расскажу, расскажу, не убивай.

— Идиотка, я веревку собрался перерезать, не визжи как поросенок на бойне, голова начинает болеть от твоих истерик.

— Я все расскажу, все расскажу, — повторяю, как шальная.

Амбал разрезает веревку, и я подрываюсь с места.

— Надеюсь, ты не больная на голову матрешка, не убежишь? Если догоню — останешься без красивого личика, — показывает мне кулак.

Мужчина направляется к багажнику и достает лопату.

— На, копай могилку.

— Зачем? — голос срывается на рыдания. — Я не хочу умирать.

— Копай, а там решим. За чистосердечное сделаю тебе скидку, писюля, — ржет в голос.

Провожу пальцами по засохшей крови на губах и проклинаю весь мир. Зачем я вообще связалась с Платоном? Послушала Оксану. Сейчас получаю лишь я. И умирать тоже мне.

Молча беру лопату, чтобы не злить агрессивного мужика, и пытаюсь вбить ее в землю.

— Давай шустрее! Или только ртом орудуешь как акула? — поддевает издевкой. — Начинай рассказ, малышка, а я запишу, — достает телефон и направляет на меня камеру.

— Для чего это? — прикрываю рукой лицо.

— Ептить, дива, руку убрала, тоже мне, селебрити, — грозно приказывает. — Такая красивая тетка с разбитой мордой, хочу на долгую память заснять. Жду.

— Это все Оксана, — сквозь слезы рассказываю. — Она попросила увлечь Платона, а потом я влюбилась.

— Да правда? Я бы тоже влюбился в его счет, очень уж привлекателен. Согласен.

— Не в деньгах дело, я полюбила его душу, — мямлю амбалу.

— Дальше. На душу мне твою срать.

— А что мне говорить? Все.

Шкаф подходит и отвешивает наотмашь оплеуху.

— Я прошу в последний раз базарить четче, или будем разбирать тебя на запчасти, — в его словах нет ни грамма сомнения.

— Что ты хочешь услышать? Оксана! Она просила отравить Риту, но я не стала. Она же и давала мне лекарства для Златы! Просто успокоительные, никакого криминала. Но они на нее странно действовали, она то спала, то визжала. Нечего мне сказать. Да, я подговаривала Риту, да, врала. Ну, пожалуйста, отпусти меня, — падаю на колени и начинаю в истерике биться головой о землю. — Я иногда и Платону подливала. Не знала я, что Оксана затаила на него обиду, что отшвырнул ее когда-то. Она ненавидит всю их семью, хотела и с Риммой Васильевной разобраться, — продолжаю говорить, возможно, лишнее.

— Смотри, какая ты понимающая, — тянет меня за волосы вверх. — Харэ рыдать и в колени плюхаться. Птичка напела, что Макс знал о вашем плане, хотел выбить Платона из колеи и прибрать к рукам бизнес. Это правда? — смотрит на меня сурово.

Господи, если выживу, никогда в жизни не свяжусь с женатиками. Какая же я дура. И ведь раньше не ввязывалась в подобное, Платон мой второй мужчина, но чувствую, что может стать последним…

Абмал снимает меня на камеру и хмуро произносит:

— Наговорила ты тут себе на лет десять, крошка, но, может быть, проще и отсидеть, чем в земле гнить, — глазами показывает на лопату, мол, копай шустрее.

— Хватит уже издеваться, я поняла, что жалеть меня не станешь, — выкрикиваю ему.