* * *

Утром хмурый Степка сказал: «Я понял, что мне не нравится. Вокруг АнАна какие-то неудачники. Мы думали, что к нему спланктонит средний класс, интеллигенция и прочее, ну, которые хотят быть «как все», но чтоб их за это не презирали, а уважали. А вышло, как всегда. Отстой!»

И тут Филя, очень редко открывавший рот, произнес спич, который перевернул мое мировосприятие. Да-да, как бы помпезно это ни звучало.

– Вокруг Иисуса тоже были… неудачники, – не отрываясь от компа, сказал он, – наверное, по тем временам их тоже отстоем считали. А потом Лютер и Кромвель провернули церковную реформу, и бюргеры добились того, что их стали уважать. Они ведь того и добивались, чтобы «как все», но не отстой, как их считали аристократы, а как… Ну и так далее.

Мы со Степкой – два хреновых пиарщика – молча слушали с отвисшими челюстями. Филя наполнил пустоту содержанием. Оставалось придать ей форму. И разрази меня гром, если меня не осенило! Но я прикусил язык, надо было не спугнуть удачу.

* * *

По всем законам конспирации я пригласил АнАна прогуляться, чтобы свести вероятность прослушки к нулю. Мы кормили в парке лебедей, и я излагал ему свой план.

Накануне я опробировал его на Деде, и Дед, приложившись устами к моему челу, изрек, что недооценивал меня. Он был потрясен моей идеей и сказал, что если план сработает, то он запишется волонтером-агитатором в Ан-Ановскую, точнее мою, команду.

И вот теперь, медленно – чтобы умерить свой пыл – кроша булку и бросая лебедям, я посвящал своего (!) кандидата в идею. Я старался не смотреть на него, чтобы выражение его лица не повлияло на мой ритм. Но и боковым зрением чувствовал, как напряженно он слушает.

Он явно примерял на себя предложенную мной роль. И это было хорошо. Когда я завершил свой монолог, он все так же молча продолжал крошить булку. Это было похоже на дедовское «докури и подумай с ответом». Я тоже молчал. У меня слегка дрожали вспотевшие руки, но я знал, что не должен вытирать их – это выдало бы мое волнение. Неча было АнАну знать о нем, он должен был ощущать исходившую от меня волю и уверенность. Наконец докрошив булку, АнАн спокойно извлек носовой платок, протер руки и огорошил меня вопросом:

– Не жалко?

– Чиво? – по дурацкой привычке переспросил я.

– Идею не жалко отдавать мне? Она ведь может стать манифестом.

«Зацепило!» – с облегчением мысленно вздохнул я и, пожав плечами, ответил:

– He-а! Такова наша пиарская доля – дарить идеи. И счастье, если западает в толковую голову и приносит пользу.

Эт я, конечно, дыму напустил, на самом деле еще как жалко – ты рвешь свой мозг, запутываешь извилины, рожаешь в муках, а про тебя никто и не вспомнит. Ибо и не ведают. Ну кто-нибудь знает, кто придумывал все эти «каменные джунгли», «железный занавес», «империю зла», «фабрику грёз», «бурю в пустыне» и прочая, и прочая? Если помнят, то того, кто это изрекал, а того, кто придумал, разжевал и в рот изрекателю вложил… Впрочем, я тоже не лох и порой учусь на ошибках безымянных, ибо не хочу пополнить их число. Словом, я решил втихую открыть фирму, название которой вскоре должно будет взорвать умы. Ясное дело, об этом никто не будет знать, и уж тем более я не собирался докладывать АнАну (тем паче что за спиной его маячил призрак ПиПи). Я просто подстрахуюсь. Может, я все-таки еврей? Больно шустрый оказался парниша.

– Так что, вы согласны? – как бы волнуясь, спросил я. Он кивнул. Я попросил его никому ничего не говорить, потому что чем черт не шутит – в моем плане фактор неожиданности играл огромную роль. Мы еще немного поговорили и расстались. Мне надо было правильно рассчитать траекторию «выстрела».

Я вел машину, подмигивал баннерам, с которых улыбались наши звездные «как все», показывал палец конкурирующим баннерам, слушал с диска Гошу, гундосившего свою долбаную песенку, словом, наслаждался удачным днем. И тут звякнул мобильник. Весь кайф обломал. Я скосил глаза на дисплей сотки и удивился – звонила Лиза. Так и не решив, хорошо это или плохо, я все-таки поднес трубку к уху.

– Привет, – сказал я, подумав, что с Лизой неправильно придуриваться. Но не сдержался и ляпнул: – С какой недоброй вестью пожаловала?

– У меня выкидыш, – глухо сообщила она, – а добрая для тебя это весть или нет, тебе решать.

– А я тут при чем?! – взвыл я и чуть не въехал в зад тормознувшей на светофор машины. Ну что за народ эти бабы – то мадре с абортом, то Лиза с выкидышем! Я что им, жилетка или повивальная бабка?! Почему повивальная бабка, подумал я, но не додумал, потому что из машины выскочила ядреная тетеха и направилась ко мне, даже не взглянув, что с ее задом, в смысле, задом ее «инфинити». Черт! Вот угораздило! Дама между тем молча дернула на себя дверь моего авто, так же молча выволокла – в самом прямом смысле – меня из машины и пыхнула:

– Ну что, козлина, обкуренный или просто пьяный?

– У меня выкидыш, – проникновенно поведал я.

Дама всплеснула руками и обратилась к подтягивающейся к месту происшествия публике:

– Нет, вы слыхали?! А что еще у тебя может быть? Ты ж реальный недоумок – въехать в зад мирно стоящей машине!

– Ничего вашему заду не сделалось, – буркнул я, к вящей радости публики. Я не врал, так как краем глаза отметил, что на ее железяке ни вмятины нет, ни царапины, все-таки я мастерски тормознул. Видно, сердце чуяло, на какую стерву нарываюсь.

Тут даму понесло: она помянула всех моих родственников и закончила тем, что рада за выкидыш, которому не придется называться сыном такого козляры. Вот именно это слово почему-то меня достало. Тихим и горестным голосом я почти прошептал, что готов не просто компенсировать ущерб – если она его докажет, – но купить ей одну, две, пять машин, будь хоть малейшая возможность вернуть жизнь невинному существу. Конечно, присовокупил я, ей этого не понять, ибо, судя по всему, железный зад, точнее, зад ее железного коня для нее дороже человеческой жизни. А ведь именно женщина создана Богом для этой высокой миссии. И так далее в том же духе. Толпа завороженно слушала. Баба на глазах увядала. Сзади отчаянно сигналили – пробка не ведала о накале страстей, она просто увеличивалась. Наконец дама фыркнула и села в свою машину Напоследок она вдарила по моей, показала мне палец и только после этого отчалила. Вот сучка – ничего женского! Я тоже оседлал своего скакуна и тут только увидел, что телефон включен и, следовательно, Лиза все слышала! Черт, я чуть было повторно не въехал в очередной железный зад. Глубоко вдохнул, выдохнул и все-таки взял трубку.

– Извини, – сказал я, – забавно, твои появления в моей жизни почему-то всегда сопровождаются экстримом. Все слышала?

– Да, – не меняя тона, ответила она, – эта женщина права, Бог решил не наказывать ребенка таким отцом.

И дала отбой. Я по инерции проехал еще немного, потом остановился и вышел из машины. Меня трясло. Я подошел к дереву и стал методично бить по нему кулаком, когда рука окончательно изодралась в кровь, остановился. Меня душил хриплый лай. Мне показалось, что я не могу говорить. Ко мне подошел какой-то парень и спросил: