Так как мы с моими гаями (Степку это обращение бесило, а Филу было плевать) заступорились, то я велел Ангелине назначить час человеку. Через минуту она зашла, сказав, что этот придурок внизу, и если нам приспичило, она выпишет ему пропуск. За дальнейшее ответственность не несет, так как уже переработала. Я насторожился и спросил, откуда она знает, что парень придурок и что за «дальнейшее», за которое она не несет ответственность. Девчонка, пожав плечами, бросила: «Интуиция». Я хмыкнул, она зыркнула и вышла. В наказание я велел приготовить нам уходняк, в смысле, кофе перед уходом.

Минут через семь в кабинет вошел… вошло нечто, гендерную принадлежность которого с ходу затруднился бы определить даже Степка. Поначалу мы и не сообразили, что это придурок, о котором говорила Ангелина. Кстати, она протиснулась следом за ним, пытаясь чем-то возмущаться. Видимо, тип проскользнул, когда она была в отлучке.

– Ну ты че? – аналогично отреагировал он. – Сама ж добро дала!

– Порядок, – успокоил я девчонку, – можешь идти домой.

Фыркнув, она отчалила. Мы воззрились на парня. Он потоптался-потоптался, потом буркнул:

– Меня… эт… дядя Вадя откомандировал.

– Кто? – не понял я.

– Ну, эт… Вадим Юрич, полковник или типа того.

– Вадюша?! – наконец дошло до меня.

Хорошо, что мои парни находились на одной линии – я мигом сделал фотку их обалделых фейсов. Даже Степка и Филя, понятия не имевшие, о ком речь, среагировали на мою фамильярность по отношению к чину. Вот что значит не уметь контролировать эмоции и мимику

– Отлично, – заявил я, – и что он мне прислал? Ты ведь у него курьером?

Парень все-таки побагровел и заявил:

– А что в этом оскорбительного?

– А разве я кого оскорбил? – удивился я. Оба моих парня жестами выразили недоумение, и я продолжил: – Должен огорчить тебя, до прихода сюда я был официантом. Так что, если ты намерен перед нами вые…

– Выезжать…

– На осле…

Молодцы ребята, подумал я, уже команда, здорово вырулили, и, кивнув, продолжил:

– Так вот, в этом деле ты нам не конкурент. Здесь лучшие погонщики ослов.

– В смысле, мы мудаков погоняем, а не они нас, – пояснил Степка, – и таким дурацким прикидом ты можешь удивить разве что эксгумированный труп прошлого века. Нынче самое аномальное – это норма. Усек?

Я был доволен Степкой, особенно меня впечатлил «эксгумированный труп». Полная несвязуха, но впечатляет. Надо вбить в арсенал.

– Я хип-хопер, – набычился парень, – а дядька считает, что это фигня.

– А мы должны быть счастливы?! – усмехнулся я. – Скажу тебе, что я полковника поддерживаю – что хип-хоп, что хрень-фиг. Так что хип-хопь себе на здоровье, но без выпендрежа. Узрим талант – поможем. Нет – так вернем полковнику. Мы твоя путевка в жизнь. Берем тебя «кофе-боем» без зарплаты, но бутеры и кока гарантированы. Времени на размышление нет. Обратный отсчет – да или нет?

– Да, – сказал придурок, чем очень меня огорчил. Я-то надеялся отвязаться от него. Потом вспомнил, что сам недавно был у Элис в аналогичной ситуации, и решил дать придурку шанс. Ведь, как известно, даже Пимен делает это. Черт, у меня уже появился личный опыт. Старею.

* * *

Карлыч озвучил дедлайн для презентации пиар-кампании кандидата. Мы трудились аки пчелы, но меда не было, нам самим все не нравилось. Казалось, все, что мы придумываем, на самом деле копипаст сотни аналогичных кампаний. Мы делитили и начинали снова. После очередной напоминалки Карлыча я вывел постулат: «Нет бога, кроме идеи, и Дедлайн – пророк его». Идеи не было, Дедлайн висел над нами дамокловым мечом.

Как-то утром я случайно подслушал в коридоре разговор, из которого понял, что наш отдел называют «ХСФ», или проще – «Хрюша-Степашка-Филя». Кто был Хрюшей, въехал бы даже Филя. Венчал разговор прелестный смех подлой Ангелины, показавшийся мне мерзким карканьем. Ага, вот я и придумал, как отомстить. Но что делать по делу, чтобы выйти из состояния «Спокойной ночи, малыши», не знал. Когда после заходов в разные кабинеты я дошел до своего, Ангелина уже восседала на месте с присущим ей выражением отстраненности на лице. Я открыл свою дверь, потом обернулся к ней и сказал: «Пригласите ко мне Степашку и Филю. Да, кстати, я все думал, как бы нам найти себе Каркушу, оказывается, свято место отнюдь не пусто. Так что… приготовьте кофе на троих». Эффект был безмолвным, но сногсшибательным. Что бы там ни болтали, а все-таки нет ничего лучше острой шпильки, удачно пущенной в ближнего!

Когда парни прибыли, я понял, что у них есть идея, и оказался прав. Степка предложил отправиться на службу к кандидату (дома у него мы уже околачивались, да все пресно) и попытаться разгрести тамошний гадюшник. Так мы и сделали. И вот сдохнуть мне на месте, если мы там что-то стоящее надыбали! О нем даже приличных сплетен не было! Я рассвирепел, позвонил ему и пригласил к нам. Уж тут мы ему устроим темную и выведем на свет все его мраки!

* * *

АнАн мало того, что спокойно воспринял наше приглашение, так еще и возник на пороге моего кабинета аккурат в обговоренный день и час. Не думаю, что зрелище трех раздолбаев и одного придурка, вальяжно валявшихся по углам, не шокировало его, но виду он не подал. Кивнул, с достоинством прошел церемонию представления и устроился… на подоконнике! Я подумал, что не все потеряно.

– Анатолий Анатолия, – начал я, – не буду тянуть кота за хвост, тем более что это ваше любимое животное, и скажу честно: не лепится ваш образ, ну никак! Ничего мы о вас не знаем. Ну, живого, чтобы тачнуть, и торкнуло.

– Как в «Мюнхгаузене», – встрял Степка, – типа, «а вы на ощупь».

– А что вы хотите пощупать? – спросил АнАн. – Впрочем, я вас понимаю. Хотя… разве это так плохо, если в человеке нет ничего плохого?

И тут из угла, где, скрытый компом, валялся придурок, послышалось:

– Так не бывает! В человеке все должно быть плохо: и душа, и мысли, и деяния. Чтобы не было мучительно больно… самому. – Мы замерли. АнАн спрыгнул с подоконника, пошел к углу, глянул и уставился на придурка.

Я думал, он брезгливо полюбопытствует: «Что это тут валяется?!» Он, однако, хмыкнул и сказал:

– Чтобы классику переиначить, ее надо читать. Выходит, читали. Так что же придуриваетесь? (Эк он его подловил!) У меня сын тоже нигилист, хотя и по-другому – в комповерсии, типа, отрицает все формы реальности, кроме виртуальной. И что они будут делать, когда добьются своего?

– Мне вот интересно, почему Пимен решил вас выдвинуть, – увильнув от темы, нахально спросил Степка, – это деловой интерес. Мы проштудировали вашу программу. Она… как все, там нет ничего такого, чтобы цепляло.

– На то и вы, – просто сказал АнАн, – кто читает программы?! Не мне вас учить. Найдите фишку. Я понимаю, что слова потеряли смысл, и смешно говорить о чести и порядочности. Но я и правда думаю, что надо вернуть это, вернуть веру, любовь к ближнему, соучастие…